Ганс Айзенк - Эксперимент. Самые жестокие исследования в психологии

В действительности не раз отмечается тот факт, что многие преступники страдают энурезом: количество случаев энуреза среди них составляет более двадцати пяти процентов.

Особенный интерес представляет эксперимент, в котором сравнивалось воздействие амфетамина на три группы преступников. Одна группа использовалась в качестве контрольной и не получала никаких препаратов, вторая — в качестве группы плацебо; а третья группа получала амфетамин. За поведением и симптомами групп наблюдали до и после применения препаратов. Были отмечены следующие изменения: для контрольной группы было характерно незначительное улучшение на два пункта; в случае с группой плацебо также наблюдалась похожая картина; в группе, получающей амфетамин, улучшение было значительным и составило примерно двадцать два пункта. Учитывая этот и другие результаты исследований, мы должны заключить, что с помощью относительно небольших доз стимулирующих препаратов можно добиться смещения ненормальных и криминальных форм поведения в сторону нормальных и этических.

Как же работает этот процесс? Вполне возможно, хотя и сомнительно, что увеличение обусловливаемости благодаря применению стимулирующих препаратов играет в данном случае не последнюю роль. Период, в течение которого пациент принимает стимулирующие препараты, занимает не месяцы и не годы, а всего лишь дни или недели, поэтому нельзя сказать, что в данном случае для обусловливания достаточно времени. Обнаружено, что как только действие препаратов прекращается, пациент снова возвращается к прежним моделям поведения, хотя существуют доказательства того, что на этот раз его асоциальное поведение будет менее выраженным. Интересно было бы провести эксперимент, в котором была бы предпринята попытка осуществить обусловливание социального характера в то время, когда преступник находился бы под воздействием стимулирующих препаратов.

Кажется, что в данном случае мы смогли бы справиться с проблемами, связанными с плохой обусловливаемостью, и добиться результатов, которые в любом другом случае были бы невозможными.

Однако учитывая, что в типичной ситуации подобные препараты действуют несколько иным образом, мы должны найти альтернативы этому методу. Наиболее вероятной является, возможно, снижение «стимульного голода», который, как мы уже отмечали в предыдущих главах, является одним из последствий кортикального торможения. Под воздействием наркотика человек испытывает меньший голод в отношении внешней стимуляции, и поэтому соблазн уменьшается. В качестве примера мы можем рассмотреть сексуальное поведение. Хилл указывает на то, что среди группы психопатических пациентов, которых он изучал, было мало случаев завершенного полового акта со своими партнерами. Дело в том, что сильное сексуальное желание, которое часто не удовлетворяется, является источником стресса и напряжения для того, кому отказывают в сексе. Это, по его словам, приводит к дисгармонии в супружеских отношениях, а также к проявлению ревности. Хилл обнаружил, что применение соответствующих препаратов значительно снижает либидо, и сексуальная жизнь человека становится менее активной, что также приводит к снижению чувства сексуального голода, беспокойства и агрессии. Он заключает: «Этот эффект следует рассматривать как свидетельство того, что стимулирующие препараты можно успешно использовать для изменения нежелательных паттернов поведения».

Существует и еще одно возражение, которое иногда используется против всего подхода в целом, и в частности против использования животных в экспериментах, связанных с преступным поведением. Разве люди не обладают свободой воли, которая и отличает их от животных? Крыс и щенков, вне всякого сомнения, можно поставить в определенные рамки, но человек — это не мышь, и то, что применимо к низшим организмам, таким как животные, на которых проводят эксперименты, никак не может быть применимо к людям.

Вне всякого сомнения, в этом утверждении есть доля правды. Разумеется, крысы далеко не всегда ведут себя подобно людям. Но важно не просто постулировать или отрицать, что существуют определенные точки соприкосновения, необходимо проводить эксперименты, чтобы выяснить степень соответствия или несоответствия между поведением крыс и людей. В этой главе мы обращали внимание на довольно любопытное сходство между поведением животных и людей; на вопрос, является ли это сходство всего лишь аналогией, которая не представляет никакой практической ценности, или основой для новых теорий, которые могут помочь в искоренении преступного и асоциального поведения, можно будет ответить только после дальнейших исследований. Нельзя утверждать, что эта взаимосвязь действительно существует, но нельзя говорить и о том, что ее нет. Слишком много аналогий было выявлено между животными и людьми в том, что касается процессов обусловливания и научения, чтобы можно было отрицать схожую биологическую природу различных организмов. А если мы согласимся — считаю, должны это сделать, — что в отношении социального поведения действуют те же законы обусловливания, что и в отношении других типов поведения, то тогда не сможем отрицать, что знание этих законов, полученное в результате исследований поведения как животных, так и людей, необходимо нам для того, чтобы найти объяснения тем или иным моделям поведения.

Вопрос свободы воли является чисто философским, и поэтому мы не должны над ним задумываться. Сомнительно, что термин «свобода воли» вообще что-нибудь значит. Для биолога поведение является продуктом наследственности и окружающей среды, которые вместе предопределяют определенные модели поведения и привычки. Поведение является результатом комбинации этих двух факторов и, таким образом, полностью предопределено.

В данном контексте трудно понять, что же такое «свобода воли». Означает ли это, что поведение человека не зависит от его мотивов, от его привычек, от его прошлого опыта, или от чего-нибудь еще? Точно так же можно заявить, что поведением человека управляет слепой случай и что наследственные факторы и окружающая среда тут абсолютно ни при чем. На самом деле нельзя исключать и такую возможность; в конце концов, ведь существует же закон неопределенности Гейзенберга по отношению к мельчайшим частицам, из которых состоят атомы, заключающийся в том, что мы не можем предсказать поведение этих частиц. Учитывая, что наше тело состоит из атомов и молекул, которые в свою очередь формируются из более мелких частиц, вполне логично было бы предположить, что случай играет не последнюю роль в предопределении нашего поведения и преуменьшает значение наследственных факторов и факторов окружающей среды. Однако это никак не может быть связано со «свободой воли», которая не имеет никакого отношения к вмешательству слепого случая на субатомном уровне в человеческие мотивы, желания, страхи и так далее. Тот факт, что ученые пока имеют мало доказательств справедливости своих теорий, вовсе не означает, что эти теории ошибочны. Вне всякого сомнения, через тысячу лет психологи смогут предоставить гораздо больше доказательств.