Эрих Фромм - Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса

Маркс, в отличие от многих современных ему социологов и психологов, не верил в то, что не существует такой вещи, как человеческая природа, что человек рождается чистым листом бумаги, на котором культура пишет свой текст. В полную противоположность этому социологическому релятивизму он начинал с идеи о том, что человек как таковой – узнаваемая и поддающаяся познанию сущность, что человек может быть определен не только биологически, анатомически и физиологически, но и психологически.

Конечно, Маркс никогда не утверждал, что «человеческая природа» совпадает с тем специфическим типом человека, который широко представлен в его собственном обществе. В своей полемике с Бентамом он писал: «Если мы хотим узнать, что полезно, например, для собаки, то мы должны сначала исследовать собачью природу. Сама же эта природа не может быть сконструирована «из принципа полезности». Если мы хотим применить этот принцип к человеку, хотим по принципу полезности оценивать всякие человеческие действия, движения, отношения и т. д., то мы должны знать, какова человеческая природа вообще и как она модифицируется в каждую исторически данную эпоху» [153]. Следует отметить, что для Маркса, как и для Гегеля, человеческая природа – не абстракция. Это сама сущность человека – в отличие от разнообразных форм его исторического существования; как говорил Маркс в «Немецкой идеологии» – «сущность человека никакая не абстракция, от рождения присущая каждому отдельному индивиду». Следует также отметить, что фраза, написанная в «Капитале» «старым Марксом», показывает преемственность его концепции человеческой сущности (Wesen), о которой «молодой Маркс» писал в «Экономическо-философских рукописях 1844 года». Позднее он не пользовался термином «сущность», считая его абстрактным и неисторичным, однако явно сохранял понимание сущности в историческом контексте, различая «человеческую природу вообще» и то, как она «модифицируется в каждую исторически данную эпоху».

В соответствии с этим различием между человеческой природой вообще и ее специфическим выражением в каждой культуре Маркс различает, как мы уже отмечали выше, два типа человеческих устремлений и потребностей: постоянные , или фиксированные, такие как голод и сексуальное влечение, которые являются составной частью человеческой природы и которые могут отличаться только формой и направлением в разных культурах, и относительные , не являющиеся составной частью человеческой природы и обязанные своим происхождением определенным социальным структурам и определенным условиям производства и коммуникации. В качестве примера Маркс приводит потребности, порожденные капиталистическим общественным строем: «Таким образом, потребность в деньгах есть подлинная потребность, порождаемая политической экономией, и единственная потребность, которую она порождает… Даже с субъективной стороны это выражается отчасти в том, что расширение круга продуктов и потребностей становится изобретательным и всегда расчетливым рабом нечеловечных, рафинированных, неестественных и надуманных вожделений» [154].

Для Маркса силы и возможности человека не беспредельны – он является сырым материалом, который не может быть изменен, как не может быть изменен мозг, остающийся неизменным с доисторических времен. Однако на протяжении истории человек меняется – он развивается и трансформируется, поскольку является продуктом истории; выстраивая собственную историю, он становится собственным продуктом. История есть история самореализации человека; она не что иное, как самосоздание человека в процессе труда и производства: « вся так называемая всемирная история есть не что иное, как порождение человека человеческим трудом, становление природы для человека, значит, у него есть наглядное, неопровержимое доказательство своего порождения самим собою , процесса своего возникновения » [155].

В своей концепции человека Маркс опирается на Гегеля. Гегель начинает с утверждения, что явление и сущность не совпадают. Задача диалектики, как пишет о теории Гегеля Г. Маркузе в своей книге «Разум и революция», – отличить сущность от существования, выявить их отношения. Другими словами, необходимо прояснить взаимоотношения сущности и существования: в процессе существования сущность реализуется, таким образом, существование означает обращение к сущности. По словам Маркузе, мир остается отчужденным и ложным, пока человек не уничтожит мертвую объективность и не увидит себя и собственную жизнь за фиксированными формами вещей и законов. Когда он наконец достигнет самосознания, он окажется на пути к познанию не только истины о себе, но и о мире. За таким познанием приходит действие. Человек постарается привести эту истину в действие и сделать мир тем, чем он, в сущности, является, – а именно осуществлением самосознания человека. Для Гегеля познание не достигается при разделении субъекта и объекта, когда объект воспринимается как нечто внеположное и противостоящее мыслителю. Чтобы познать мир, человек должен присвоить его себе. Человек и вещь находятся в процессе постоянного перехода из одного состояния в другое: поэтому вещь существует для себя, только когда она располагает (gesetzt) всеми своими детерминантами и превращает их в моменты самореализации и, таким образом, при всех изменяющихся условиях «возвращается к себе». В этом процессе такое «вхождение в себя становится сущностью». Эта сущность, единство бытия, идентичность, несмотря на все изменения, является, согласно Гегелю, процессом, в котором каждая вещь имеет дело со своими внутренними противоречиями, в результате чего и раскрывает себя. Сущность, таким образом, столь же исторична, сколь и онтологична. Сущностный потенциал вещей реализуется в том же всеобъемлющем процессе, который определяет их существование. Сущность может «осуществить» свое существование, когда возможности вещей реализоваться созрели благодаря условиям действительности. Гегель и описывает этот процесс как переход в реальность. В отличие от позитивистов, для Гегеля факты являются фактами, только если они связаны с тем, что еще не является фактом, но уже проявляет себя в имеющихся фактах как реальная возможность. Иначе говоря, факты как таковые есть только моменты процесса, который выходит за их пределы и включает то, что еще не реализовалось в фактах.

Кульминацией мысли Гегеля служит понимание возможностей, присущих вещи, как диалектического процесса, в котором вещи проявляют себя, и идея о том, что в ходе этого процесса происходит активное движение таких возможностей. Похожий взгляд на динамический характер этого процесса можно найти уже в этической системе Спинозы. Для Спинозы все аффекты делятся на пассивные (страсти), в силу которых человек страдает, не имея адекватного представления о реальности, и активные (действия), в которых проявляются сила духа и великодушие человека, делая его свободным и созидательным существом. Гёте, который, как и Гегель, во многом испытал влияние Спинозы, развил идею созидательности человека и сделал ее центральным пунктом своей философии. Для него все периоды упадка культуры характеризуются тенденцией к чистому субъективизму, в то время как во все прогрессивные периоды человек стремится понять мир таким, каков он есть, прибегая к собственной субъективности, но не отделяя себя от мира [156]. Гёте поясняет это на примере поэта: «Пока человек выражает лишь субъективные впечатления, его еще нельзя назвать поэтом, однако как только он понимает, как объять весь мир и выразить его , он поэтом становится. Тогда он неисчерпаем и может быть вечно новым, в то время как его чисто субъективная натура исчерпывается и не имеет что сказать» [157]. По словам Гёте, «человек знает себя только в той мере, в какой он знает мир; он знает мир лишь через себя и осознает самого себя, лишь будучи погруженным в мир. Каждый новый объект, действительно опознанный нами, открывает существование нового органа в нас самих» [158]. Гёте в «Фаусте» дал наиболее поэтичное и мощное выражение идее человеческого созидания. Фауст учит: ни обладание, ни власть, ни чувственное удовлетворение не могут исполнить желание человека понять смысл жизни; во всем этом он остается отделенным от целого, а следовательно, несчастным. Только созидательная активность может придать смысл жизни человека; тогда, наслаждаясь жизнью, человек больше не цепляется за нее с жадностью. Отказавшись от того, чтобы иметь , он полностью осуществляет свою функцию быть ; он становится полон, потому что пуст, и делается многим, потому что обладает малым [159].