Эрих Фромм - Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса

Гегель дал наиболее систематическое и исчерпывающее определение созидательного человека – индивида, являющегося творческой личностью только тогда, когда он не пассивно реагирует на мир, а активно и созидательно относится к нему, таким образом делая его своим собственным. Гегель весьма поэтически сформулировал эту идею: субъект, желающий осуществиться, сделает это, «выведя себя из ночи возможности в день реализации». Для Гегеля развитие сил индивида, способностей и потенциала возможно только благодаря постоянной деятельности, а не чистому размышлению или восприимчивости. Для Спинозы, Гёте, Гегеля, как и для Маркса, человек жив лишь в том случае, если он созидателен, если он охватывает собой внешний мир в акте выражения собственных сугубо человеческих сил. Если же человек не продуктивен, если он пассивен и только реагирует на него, – он ничто, он мертв. В творческом процессе человек реализует свою сущность, возвращается к своей сущности, что на теологическом языке есть не что иное, как возвращение к Богу.

Для Маркса человек характеризуется «принципом движения»; знаменательно, что в связи с этим он цитирует великого мистика Якоба Бёме [160]. Принцип движения не следует понимать механистически; это стремление, творческая и жизненная энергия. Для Маркса человеческая страсть – главная движущая сила человека, энергично стремящегося к своей цели.

Концепция созидательности в противоположность концепности реагирования может быть более ясно понята, если мы рассмотрим, как Маркс применял ее к феномену любви. «Предположи теперь человека как человека и его отношение к миру как человеческое отношение: в таком случае ты сможешь любовь обменивать только на любовь, доверие – только на доверие и т. д. Если ты хочешь наслаждаться искусством, то ты должен быть художественно образованным человеком. Если ты хочешь оказывать влияние на других людей, то ты должен быть человеком, действительно стимулирующим и двигающим вперед других людей; каждое из твоих отношений к человеку и к природе должно быть определенным, соответствующим объекту твоей воли проявлением твоей действительной индивидуальной жизни. Если ты любишь, не вызывая взаимности, т. е. если твоя любовь как любовь не порождает ответной любви, если ты своим жизненным проявлением в качестве любящего человека не делаешь себя человеком любимым, то твоя любовь бессильна, и она – несчастье» [161]. Маркс подчеркивал особое значение любви между мужчиной и женщиной как естественнейшего отношения двух человеческих существ. Выступая против вульгарного коммунизма, предлагавшего обобществление всех сексуальных отношений, Маркс писал: «В отношении к женщине, как к добыче и служанке общественного сладострастия, выражена та бесконечная деградация, в которой человек оказывается по отношению к самому себе, ибо тайна этого отношения находит свое недвусмысленное, решительное, открытое, явное выражение в отношении мужчины к женщине и в том, как мыслится непосредственное, естественное родовое отношение. Непосредственным, естественным, необходимым отношением человека к человеку является отношение мужчины к женщине. В этом естественном родовом отношении человека к природе непосредственно заключено его отношение к человеку, а его отношение к человеку есть непосредственным образом его отношение к природе, его собственное природное предназначение. Таким образом, в этом отношении проявляется в чувственном виде, в виде наглядного факта то, насколько стала для человека природой человеческая сущность или насколько природа стала человеческой сущностью человека. На основании этого отношения можно, следовательно, судить о степени общей культуры человека. Из характера этого отношения видно, в какой мере человек стал для себя родовым существом, стал для себя человеком и мыслит себя таковым. Отношение мужчины к женщине есть естественнейшее отношение человека к человеку. Поэтому в нем обнаруживается, в какой мере естественное поведение человека стало человеческим или в какой мере человеческая сущность стала для него естественной сущностью, в какой мере его человеческая природа стала для него природой. Из характера этого отношения явствует также, в какой мере потребность человека стала человеческой потребностью, т. е. в какой мере другой человек в качестве человека стал для него потребностью, в какой мере сам он, в своем индивидуальнейшем бытии, является вместе с тем общественным существом» [162].

Чрезвычайную важность для понимания концепции деятельности, по Марксу, имеет его идея взаимоотношений субъекта и объекта. Человеческие чувства до тех пор, пока они остаются грубыми животными чувствами, имеют только ограниченное значение. «Для изголодавшегося человека не существует человеческой формы пищи, а существует только ее абстрактное бытие как пищи: она могла бы с таким же успехом иметь самую грубую форму, и невозможно сказать, чем отличается это поглощение пищи от поглощения ее животным. Удрученный заботами, нуждающийся человек нечувствителен даже по отношению к самому прекрасному зрелищу» [163]. Чувства, присущие человеку, так сказать, от природы, нуждаются для своего оформления в существовании объектов. Любой предмет может служить лишь подтверждением какой-то из его способностей. «Не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (воля, любовь и т. д.), – одним словом, человеческое чувство, человечность чувств, – возникают лишь благодаря наличию соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе» [164]. Объект, по Марксу, подтверждает и реализует индивидуальность человека. «То, как они становятся для него его предметами, зависит от природы предмета и от природы соответствующей ей сущностной силы; ибо именно определенность этого отношения создает особый, действительный способ утверждения. Глазом предмет воспринимается иначе, чем ухом, и предмет глаза – иной, чем предмет уха. Своеобразие каждой сущностной силы – это как раз ее своеобразная сущность, следовательно, и своеобразный способ ее опредмечивания, ее предметно-действительного, живого бытия. Поэтому не только в мышлении, но и всеми чувствами человек утверждает себя в предметном мире» [165].

Связывая себя с предметным миром и его силами, человек делает мир реальным для себя; на самом деле лишь «любовь» заставляет человека верить в реальность окружающего мира. Субъект и объект не могут быть разъединены. «Глаз стал человеческим глазом точно так же, как его объект стал общественным, человеческим объектом, созданным человеком для человека… Они [чувства] имеют отношение к вещи ради вещи, но сама эта вещь есть предметное отношение человека к ней и к самому себе… Вследствие этого потребность и пользование вещью утратили свою эгоистическую природу, а природа утратила свою голую полезность, так как польза стала человеческой пользой» [166].