Эрих Фромм - Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса

Это неприятие Марксом идеалистической терминологии тем более понятно, что его взгляды имели глубокие корни в духовной, хотя и не теологической традиции, идущей не только от Спинозы и Гёте к Гегелю, но и от пророческого мессианизма. Мессианские идеи совершенно сознательно эксплуатировались социалистами Сен-Симоном и М. Гессом и, несомненно, сформировали значительную часть социалистических представлений XIX и даже начала XX века (например, Ж. Жореса).

Духовно-гуманистическая традиция, в которой Маркс вырос и которая едва не была подавлена механистически-материалистическим духом эпохи индустриализации, пережила относительное возрождение в трудах отдельных мыслителей после Первой мировой войны и набрала силу во время и после Второй мировой войны. Дегуманизация, ставшая очевидной благодаря жестокостям сталинского и гитлеровского режимов с их бесчеловечными убийствами, а также растущая дегуманизация, порожденная вещизмом потребителей и подчинением человека всевозможным организациям, привели к возрождению гуманистических идей. Другими словами, протест против отчуждения, высказанный Марксом, Кьеркегором и Ницше и заглушенный явными успехами капиталистической индустриализации, снова стал слышен после гуманитарного провала правящих систем и привел к новому пониманию Маркса – его трудов в целом и его гуманистической философии. Я уже упоминал занявшихся этим гуманистическим ревизионизмом писателей. Здесь следует указать на югославских коммунистов; хотя я не слышал, чтобы они занимались философскими проблемами отчуждения, тем не менее в противовес идеологии русского коммунизма они демонстрируют свою озабоченность участью индивида, превращаемого государством в механизм, и выработали систему децентрализации и личной инициативы, радикально отличающуюся от русского идеала централизации и тотальной бюрократизации.

В Польше, Восточной Германии и Венгрии политическая оппозиция русским была тесно связана с представителями гуманистического социализма. Во Франции, Германии и в меньшей степени в Англии ведется живая дискуссия о Марксе, основывающаяся на достоверном знании и понимании его идей. Из литературы на немецком языке достаточно упомянуть статьи, опубликованные в «Marxismusstudien» и написанные по преимуществу протестантскими теологами. Французская литература по этому вопросу представлена шире – ее авторами являются как католические богословы, так и профессиональные философы, марксисты и не-марксисты [222].

Оживлению марксистского гуманизма в англоговорящих странах мешает то обстоятельство, что до недавнего времени «Экономическо-философские рукописи 1844 года» не были переведены на английский язык. Тем не менее такие ученые, как Т. Боттомор и его сторонники, разделяют идеи марксистского гуманизма, высказываемые вышеупомянутыми авторами. В Соединенных Штатах самой значительной работой, позволившей понять гуманизм Маркса, является «Разум и революция» Герберта Маркузе [223]. Работа Раи Дунаевской «Марксизм и свобода» [224]с предисловием Маркузе также является ценным вкладом в марксистско-гуманистическое учение.

Указание на тот факт, что русские коммунисты были вынуждены утверждать наличие серьезного расхождения между «молодым» и «зрелым» Марксом, и ссылка на мнение ряда глубоких исследователей, не соглашающихся с русскими, не являются, однако, доказательством того, что русские (и Д. Белл) не правы. Хотя исчерпывающее опровержение русской позиции, которое было бы желательным, не входит в задачу данной книги, я все же попытаюсь показать читателю, почему позиция русских коммунистов несостоятельна.

Существуют определенные факты, которые при поверхностном рассмотрении могут показаться подтверждающими их позицию. В «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс больше не пользуются терминами «род» и «человеческая сущность» («Gattung» и «menschliches Wesen»), употреблявшимися в «Экономическо-философских рукописях 1844 года». Более того, позднее, в предисловии к «К критике политической экономии» 1859 года Маркс говорил, что в «Немецкой идеологии» они с Энгельсом «решили сообща разработать наши взгляды в противоположность идеологическим взглядам немецкой философии, в сущности, свести счеты с нашей прежней философской совестью» [225]. Утверждалось, что это «сведение счетов» с прежней философской совестью означало, что Маркс и Энгельс отказались от основных идей, высказанных в «Экономическо-философских рукописях 1844 года». Однако даже поверхностное изучение «Немецкой идеологии» показывает, что это не так. Хотя в данной работе не используются определенные термины, например «человеческая сущность», тем не менее сохраняется основное направление мысли «Экономическо-философских рукописей 1844 года», в особенности концепция отчуждения.

В «Немецкой идеологии» отчуждение определяется как результат разделения труда, которое предполагает «противоречие между интересом отдельного индивида или отдельной семьи и общим интересом всех индивидов, находящихся в общении друг с другом» [226]. В том же абзаце отчуждение определяется, как и в «Экономическо-философских рукописях 1844 года», следующим образом: «собственная деятельность человека становится для него чуждой, противостоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того чтобы он господствовал над ней». Здесь мы также находим определение отчуждения с указанием на обстоятельства, уже приведенные выше: «Закрепление социальной деятельности, это консолидирование нашего собственного продукта в какую-то вещественную силу, господствующую над нами, вышедшую из-под нашего контроля, идущую вразрез с нашими ожиданиями и сводящую на нет наши расчеты, является одним из главных моментов в предшествующем историческом развитии» [227].

Четырнадцатью годами позднее в полемике с Адамом Смитом (в 1857–1858 годах) Маркс использовал те же предположительно «идеалистические» аргументы, что и в «Экономическо-философских рукописях 1844 года», утверждая, что необходимость работать сама по себе не ограничивает свободу (при условии, что это не отчужденный труд). Маркс говорит о «самореализации» личности – и «тем самым истинной свободе» [228]. Впоследствии та же идея – что цель человеческой эволюции есть развертывание человека, создание «богатого» человека, преодолевшего противоречие между собой и природой и достигшего истинной свободы, – нашла выражение во многих местах «Капитала», написанного уже «зрелым» Марксом. Как упоминалось выше, в третьем томе «Капитала» Маркс писал: «По ту сторону его [царства необходимости] начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе. Сокращение рабочего дня – основное условие» [229].