Эрих Фромм - Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса

Как следует из общей концепции человека, его истинные потребности коренятся в его природе; различение истинных и фальшивых потребностей возможно только на основе представления о природе человека и понимания его настоящих потребностей. Истинные потребности человека – это те, соблюдение которых необходимо для реализации его сущности как человеческого существа. По словам Маркса, существование того, что человек на самом деле любит, ощущается им как необходимость, потребность, без удовлетворения которой сущность человека не может проявиться, осуществиться, обрести полноту. Исходя из специфической концепции природы человека, Маркс проводит различение истинных и ложных потребностей человека. Чисто субъективно ложные потребности могут ощущаться столь же важными, как и истинные, и с чисто субъективной точки зрения не может быть критерия для их различения. Прибегая к современной терминологии, речь идет о различении между невротическими и рациональными (здоровыми) потребностями [213]. Человек часто осознает только свои ложные потребности и не осознает истинные. Задача ученого, анализирующего общественные тенденции, состоит в том, чтобы пробудить человека, помочь ему осознать иллюзорность ложных потребностей и реальность истинных. Основной целью социализма, согласно Марксу, является опознание и реализация настоящих потребностей человека, что станет возможным, только когда производство будет служить человеку, а капитал перестанет продуцировать и эксплуатировать ложные потребности.

Концепция социализма, по Марксу, как и вся экзистенциальная философия, является протестом против отчуждения человека. Если, по выражению Олдоса Хаксли, все наши современные экономические, социальные и международные установления основаны преимущественно на организованном безлюбии [214], то социализм Маркса – протест как раз против безлюбия, против эксплуатации человека человеком, против эксплуатации природы, ведущей к истощению природных ресурсов и ущербу для большинства населения, не говоря уж о будущих поколениях. Неотчужденный человек, являющийся целью социализма, как мы показали выше, – это человек, который не «господствует» над природой, не отделяет себя от нее и относится к ней ответственно.

Не означает ли все это, что социализм Маркса – это реализация глубочайших религиозных устремлений, общих для великих гуманистических религий прошлого? Так оно и есть, если мы поймем, что Маркс – как Гегель и многие другие мыслители – выражает заботу о душе человека не на богословском, а на философском языке.

Маркс боролся с религией как раз потому, что произошло ее отчуждение и она больше не удовлетворяет истинных потребностей человека. На самом деле борьба Маркса с Богом – это борьба с идолом, который называют Богом. Еще совсем молодым человеком он взял эпиграфом к своей диссертации следующие слова: «Не тот безбожник, кто осуждает богов толпы, а тот, кто приписывает мнение толпы богам». Атеизм Маркса – самая продвинутая форма рационального мистицизма, и она ближе к Мейстеру Экхарту или к дзен-буддизму, чем те защитники Бога и религии, которые обвиняют его в безбожии.

Едва ли возможно говорить об отношении Маркса к религии, не упоминая о связи между его философией истории и социализмом, не говоря о мессианских надеждах ветхозаветных пророков и духовных корнях, уходящих в греческий и римский гуманизм. Действительно, мессианские упования – уникальное свойство западного мышления. Пророки Ветхого Завета являлись не только духовными учителями, как Лао Цзы или Будда, они были также и политическими лидерами. Они показывали человеку, чем он должен стать, и ставили его перед альтернативой выбора, который ему предстоит сделать. Большинство пророков Ветхого Завета считали, что история имеет смысл, что человек в процессе истории совершенствуется и что со временем он создаст общественный порядок, при котором воцарятся мир и справедливость. Однако мир и справедливость для пророков не означали отсутствия войны и несправедливости. Мир и справедливость – это концепции, коренящиеся в ветхозаветной концепции человека. Человек, прежде чем осознал себя, жил в единстве с природой (Адам и Ева в раю). Первый свободный поступок, каковым является способность сказать «нет», открыл человеку глаза, и он увидел себя чужаком в мире, вынужденным бороться с природой, с другими людьми, с представителями противоположного пола. Исторический процесс – это процесс, в котором человек развивает свои специфически человеческие качества, способности к любви и пониманию; как только он достигнет полной человечности, он сможет вернуться к утраченному единству с миром. Это новое единство, впрочем, будет отличаться от того предшествующего сознанию состояния, которое существовало до начала истории. Оно – искупление вины человека перед самим собой, перед природой, перед другими людьми, основывающееся на том, что в ходе исторического процесса он сам себя породил. Согласно Ветхому Завету, Бог раскрывает себя в истории («Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова»); и именно в истории, а не в состоянии, за пределы истории выходящем, лежит спасение человека. Это означает, что духовные цели человека неразрывно связаны с трансформацией общества; политика по сути своей не является сферой, отделенной от моральных ценностей и от самореализации человека.

Подобные мысли высказывали древнегреческие (и эллинистические) и римские мыслители. Начиная с Зенона, основателя философии стоиков, до Сенеки и Цицерона концепции естественного права и равенства всех людей оказали мощное воздействие на умы и наряду с пророческой традицией стали одной из основ христианской мысли.

Хотя христианство, особенно с приходом Павла, проявляло тенденцию трансформировать историческую концепцию спасения в нечто «потустороннее», чисто духовное, а церковь заняла место «хорошего общества», такая трансформация ни в коей мере не является окончательной. Первые отцы церкви резко высказывались в отношении существовавшего тогда государства; на протяжении всего позднего Средневековья богословы критиковали светские власти и государство с точки зрения божественного и естественного закона. Они исходили из того, что государство не должно быть отделено от духовных ценностей, основанных на откровении и разуме («интеллекте», в научном смысле слова). В еще более радикальной форме мессианская идея нашла выражение в учениях христианских сект перед Реформацией и многих христианских общинах после Реформации – вплоть до Общества Друзей в настоящее время.

Впрочем, после Реформации основные направления мессианской мысли больше не были ориентированы на религию, а приобретали философско-исторический и социальный характер. Косвенное выражение они нашли в великих утопиях Возрождения, где новый мир изображался не как отдаленное будущее, а как некое удаленное место. Они повлияли на философов Просвещения во времена французской и английской революций. Их позднейшее и самое полное выражение содержится в концепции социализма, по Марксу. Каким бы непосредственным ни было влияние на Маркса идей Ветхого Завета благодаря таким социалистам, как Моисей Гесс, не может быть сомнений в том, что пророческая мессианская традиция опосредованно повлияла на него через учения философов эпохи Просвещения – и в особенности таких мыслителей, как Спиноза, Гёте, Гегель. Общей для пророческого христианского мышления XIII века, Просвещения XVIII века [215]и социализма века XIX является идея о том, что государство и духовные ценности неразделимы. Эта идея подвергалась нападкам со стороны светских концепций Ренессанса (Макиавелли) и доктрины отделения школы от церкви в современных государствах. Представляется, что западный человек, попав под влияние гигантских материальных завоеваний, стал безоглядно пользоваться обретенными силами, опьяняясь ими, и забыл о себе самом. Элита общества одержима жаждой власти и роскоши, манипулирует людьми, а массы за ней следуют. Так случилось во время Возрождения, с его новой наукой и географическими открытиями, в городах-государствах Северной Италии; так случилось снова во время взрывоподобного развития первой и второй промышленных революций.