Дэвид Эпштейн - Универсалы [Как талантливые дилетанты становятся победителями по жизни] [litres]

Для успешных экспертов по решению проблем, процесс решения «начинается с определения типа проблемы».

Как сказал родоначальник педагогики Джон Дьюи в своей работе «Логика как теория исследования» ( Logic, The Theory of Inquiry ), «правильно поставленный вопрос – это половина ответа». Прежде чем начать свой тернистый путь из аналогий к постижению вселенной, Кеплеру пришлось привести в порядок свое запутанное домашнее задание. В отличие от Галилея и Исаака Ньютона, он записывал всю эту путаницу. «Для меня важно, – писал Кеплер, – не просто донести до читателя, что я хочу сказать, но прежде всего – объяснить ему доводы, допущения и предположения, которые помогли мне сделать открытия». Кеплер был молод, когда пришел работать в обсерваторию Тихо Браге [27] Датский астроном, который первым начал проводить систематические и высокоточные астрономические наблюдения. – настолько передовое учреждение, что содержание обходилось в 1 % государственного бюджета Дании. Ему поручили то, чем никто не хотел заниматься: изучение Марса и его загадочной орбиты. «Она должна представлять собой окружность», – сказали Кеплеру, и потому ему пришлось выяснять, почему наблюдения Браге этого не подтверждали. Казалось, будто Марс то и дело меняет свою траекторию движения по небу, описывая небольшую петлю, а затем возобновляет привычный ход. Подобное поведение получило название «ретроградное движение». Чтобы объяснить подобное поведение планеты при непрерывной связи с взаимозависимыми небесными сферами, астрологи выстраивали запутанные кривые.

Но Кеплер, как обычно, не согласился с их предположениями. Он обратился к коллегам за помощью, но те сделали вид, что не слышат. Его предшественники неизменно объясняли отклонения Марса, не отметая всю схему. Коротенькое задание по исследованию Марса (Кеплер полагал, что разберется с ним за неделю) затянулось на пять лет, в течение которых он произвел множество сложных расчетов, пытаясь предсказать положение планеты на небе в тот или иной момент. Однако, завершив свои сверхточные расчеты, Кеплер уничтожил их.

Он был близок к истине – и все же не до конца. Погрешность была совсем незначительной. Всего два наблюдения Браге противоречили расчетам Кеплера, которые предсказывали положение Марса, всего лишь на восемь минут по дуге – кусочек неба шириной с одну восьмую мизинца на расстоянии вытянутой руки. Кеплер мог бы допустить, что его модель была верной, а два наблюдения Браге – слегка неточными, или же отмести пять лет работы. И он решил уничтожить собственную модель. «Если бы я полагал, что можно не принимать во внимание эти восемь минут, – писал он, – то внес бы соответствующие корректировки в свою гипотезу». Задание, за которое никто не хотел браться, стало для Кеплера замочной скважиной, через которую ему открылось новое видение вселенной. Он оказался на засекреченной территории. Он всерьез задействовал аналогии и произвел революцию в астрономии. Свет, тепло, запах, лодки, мётлы, магниты – все началось со странных наблюдений, которые не вполне подходили к конкретной ситуации, и привело к полному пересмотру аристотелевой картины о часовом механизме, движущем вселенную.

Кеплер совершил нечто в духе современных исследовательских лабораторий мирового класса. Психолог Кевин Данбар, начав вести записи о повседневной деятельности производственных лабораторий в 90-х годах ХХ века, внезапно столкнулся с современной версией кеплерова мышления. В процессе неожиданного открытия исследователь рассматривал его как возможность расширить границы, вместо того чтобы принять существующую теорию и отмести наблюдения, а аналогии служили ему картой по неизведанному миру.

Вначале Данбар хотел просто документировать процесс открытия в реальном времени. Он сконцентрировался на молекулярной биологии, потому что именно в ней прокладывались новые пути, в частности, в области генетики и лечения вирусов, таких как ВИЧ. Он посещал четыре лаборатории в США, стараясь слиться с окружающей обстановкой, каждый день в течение нескольких месяцев наблюдая за их деятельностью, а позже расширил область охвата, включив в свои наблюдения другие лаборатории в США, а также Канаде и Италии. Ученые настолько привыкли к его присутствию, что даже звали его на внештатные собрания. Внешне лаборатории сильно отличались. В одной было несколько десятков работников, в другой – всего несколько человек. В некоторых лабораториях работали одни мужчины, а в одной – только женщины. И все это были агентства с мировым именем.

Это было интересно, но не собрания занимали его больше всего. Раз в неделю вся команда лаборатории собиралась вместе (там был и директор, студенты-старшекурсники, постдоки [28] Молодой исследователь, который получил докторскую степень и позицию в вузе на временной основе. и технологи) и обсуждали какую-то непростую задачу, которую лаборатории предстояло решить. Собрания эти совсем не были похожи на обычную кропотливую работу с пробирками, как всегда представляют ученых. Данбар увидел свободное общение и спонтанный обмен мнениями. Ученые высказывали мысли, предлагали новые эксперименты, обсуждали препятствия. «Это момент наивысшего проявления творческого потенциала в науке», – сказал он мне. И решил все записать.

Первые пятнадцать минут они решали хозяйственные вопросы – чья очередь заказывать материалы, кто оставил после себя беспорядок. Потом начиналось самое интересное. Кто-то представлял некое неожиданное или странное открытие – наподобие Кеплера, открывшего орбиту Марса. Ученые с привычной осторожностью начинали с самообвинения – может быть, они ошиблись в расчетах или плохо настроили оборудование. Но если результат повторялся, лаборатория принимала его, и тогда другие ученые начинали высказывать свои идеи о том, с чем это связано и что нужно предпринять. Каждый час подобного собрания в записи Данбара необходимо было транскрибировать в течение восьми часов, отмечая закладками примеры решения задач, чтобы проанализировать этот творческий процесс в науке. Это был настоящий пир аналогического мышления.

Данбар воочию увидел, как совершаются важные научные открытия. Он понял, что большинство этих неожиданных находок, которые основаны на аналогическом мышлении и сведениях из базовых сфер, превратятся в новое знание, полезное человечеству. В лабораториях, где ученые имели разносторонний опыт работы, предлагались более разнообразные аналогии, а при столкновении с неожиданным явлением новые изобретения проявляли большую живучесть. В этих лабораториях работали Кеплеры. Они принимали в свои ряды новых членов с разнообразным опытом и интересами. Когда ученые в очередной раз сталкивались с непонятным, и приходилось разбираться с новой информацией, они обращались к этому широкому диапазону в поисках аналогий. И активно использовали последние.