Олег Цендровский - Между Ницше и Буддой [счастье, творчество и смысл жизни]

Множась там с течением лет, никем не тревожимые и предоставленные сами себе, они крушат внутренний мир индивида. Если же сила их становится достаточно велика, а нанесённые повреждения критическими, они прорываются наружу, что делает человека пациентом психиатра или психоаналитика. Как раз такие люди, начиная со времен Фрейда и по наши дни, составляют их профессиональный интерес, а сами эти дисциплины в их современном виде родились в процессе осмысления феномена вытеснения.

Отворачиваясь от причиняющих боль аспектов действительности, отказываясь их осмыслить, творчески воспринять и нейтрализовать, человек поселяет в себя гостей, деформирующих его психику. В конечном счете за собственное малодушие он наказывается, потому что эти нераспутанные узлы в фоновом режиме отнимают огромные объемы энергии и производят дополнительное страдание. Когда жизнь к нам крайне милосердна, вытеснение может быть грубым, но действенным средством избавления от малых и потому безвредных болезненных переживаний. Их удается держать в подполе бессознательного и не обращать внимания на время от времени раздающиеся оттуда глухие постукивания.

Но даже в этом случае, если при содействии фортуны вытеснению и удается обеспечить нам хрупкую гармонию, оно остается регрессивной стратегией. Человек не вскрывает положительный потенциал негативного опыта, не видит в нем бесценный урок и стимул к росту, более того, само условие движения вперед. Его развитие сковывается и задерживается, способность суждения и творческие силы оказываются подавлены. Дабы дать свободу высшим возможностям своего «Я», такой индивид должен спуститься по лестнице в темноту и встретить лицом к лицу то, от чего он до тех пор отводил взгляд.

2. Подлог

Второй способ уменьшения остроты болезненного опыта состоит в сокращении экзистенциального разрыва путем опускания верхней границы. Наши изначальные цели подменяются и одновременно обесцениваются, и мы понижаем значимость неудач в их воплощении. Не реализовав потребность, индивид ловким движением рук подменяет ее чем-то другим, уверяя себя, что, в сущности, это было ему и не нужно. Он девальвирует происшедшее, тем самым снижая масштабы понесённой утраты. Травматическое воздействие сглаживается за счет того, что человек встает на сторону собственного провала. Не в состоянии достигнуть желаемого и не справляющийся со своими неудачами, он делает вид, будто желал достигнутого.

Этот недуг является формой Стокгольмского синдрома, поскольку вследствие него люди становятся добровольными заложниками чуждых и враждебных им сил, образа жизни, работы, людей, обыкновений. Стоит только этой операции войти в привычку, как мы наблюдаем постепенное обрушение наших стандартов – отступая шаг за шагом, мы все более отдаляемся от своей внутренней правды, отрекаемся от действительных идеалов, ценностей и желаний.

3. Компенсация через агрессивное самоутверждение

Итак, в ходе вытеснения и подлога мы разными способами отрицаем расширение экзистенциального разрыва. Единственное, что остается теперь в нашем арсенале – приближение нижней границы к верхней. Сделать это можно двумя путями. С одной стороны, перед человеком открывается конструктивный путь осуществления этого действия через творческое преодоление сопротивления действительности и собственное возвышение. С другой стороны, дабы оказаться выше, не обязательно подниматься наверх самому. Можно опустить и низвести окружающий нас мир.

Именно здесь, в этой изначальной интуиции и кроется лаконичная формула хорошо известного всем феномена, имеющего множество имен и обличий от бытового хамства до всепоглощающей злобы. Попранный жизнью, разочарованный и терпящий провал за провалом, человек как за соломинку хватается за возможность восстановить свою истерзанную самооценку и смыть осевшую на языке горечь поражения через унижение и агрессивное применение силы. Применение силы, в том числе силы оскорбить словесно, наполняет ощущением ее наличия, служит по психологическим причинам доказательством ее наличия и тем самым выступает иллюзорным антидотом от постоянно переживаемой индивидом униженности.

Грубость, злоба, агрессия являются тогда регрессивной реакцией на испытываемые человеком болезненные переживания, их отчаянной компенсацией и попыткой доказать свою ценность. Можно потому с математической точностью измерить глубину ненависти человека к самому себе, его неуверенности и униженности по той мере, с которой он агрессивно самоутверждается за счет окружающего мира. Чем больше последнее, тем значительнее и первое. Люди вовсе не являются единственными живыми существами, снимающими стресс через агрессию, и ученым известно множество таких примеров, от крыс до приматов. Когда самец павиана получает взбучку от вышестоящего, у него поднимается уровень стрессовых гормонов. Он инстинктивно знает, что поможет ему поправить настроение, и глаза загораются мрачным огнем. Нередко первым же делом он отправляется побить нижестоящего самца или самку – и уровень стресса, как показывают замеры, действительно сильно снижается.

Homo sapiens применяют больше фантазии в мщении реальности за наносимые поражения, что ярко иллюстрирует история персидского царя Ксеркса. Как гласит античное предание, однажды Ксеркс в ходе военной кампании против Греции проводил переправу через Геллеспонт. Внезапно погода переменилась, и обрушившаяся буря разметала наведенные мосты, потопив немало персидских солдат. Разъяренный владыка решил наказать непокорную стихию и приказал бывшим при войске палачам высечь море плетьми и цепами.

Обычный человек не осознает, что находится в куда более нелепом положении, чем Ксёркс. Полагая, что бичует окружающий мир, он в действительности с ожесточением порет самого себя. Дающий волю гневу, если воспользоваться аллегорией из прекрасной буддистской притчи, подобен тому, кто берет в руки горящий уголь, чтобы бросить им в другого. Он сам обжигается еще больше. Вовлечённые в агрессивное самоутверждение эмоции, хотя они и направлены вовне, являются внутренними процессами. Их носитель во всей полноте переживает присущую им разрушительность, отравляя собственное жизнеощущение, препятствуя счастью, притупляя способность суждения и снижая продуктивность.

Одновременно, как это было подтверждено в сотнях исследований последних десятилетий, они наносят огромный урон физическому здоровью человеческого организма, потенциально провоцируя дисфункцию всех его систем и ускоряя процессы старения и нейродегенерации за счет хронически повышенного уровня стрессовых гормонов, в первую очередь кортизола. Хотя человек, подобно многим животным, порой может испытать временное облегчение от акта агрессивной компенсации, ее отсроченные эффекты всегда разрушительны. Он не решает проблему, но лишь немного сбивает симптомы, причём таким средством, которое скорее есть яд, нежели лекарство.