Олег Цендровский - Между Ницше и Буддой [счастье, творчество и смысл жизни]

Нельзя забывать, однако, что действительность всегда устроена стократ сложнее, чем любой мозг может вместить, ведь он – ее крошечная часть. Равным образом и карта не способна показать нам настоящих гор, рек и лесов. Из этого следует, что наша главная цель уяснения природы себя и мира есть цель необходимо бесконечная. Всю свою жизнь мы должны работать над имеющейся в нашей голове картой, корректировать траектории, добавлять детали, совершенствовать осведомленность. Чем точнее наш мыслительный инструмент, чем лучше мы нанесли все линии и точки, тем вернее будет и жизненный путь.

Знание есть опора и фундамент человеческого бытия, но ни одно здание не состоит из фундамента. Мы должны умело наполнить знание той экспансивной и рвущейся вперед стихией, что пронизывает и всякий живой организм, и неживую материю. Это и значит творить: непрестанно высвобождать свою энергию в поступательном движении к раскрытию высших возможностей собственной жизни. В отличие от иных форм деятельности, созидание, рост, развитие обладают накопительным эффектом. Они устремлены к преодолению ограничений, растяжению границ, повышению степени организации материи и порождению различий. В этом они противостоят энтропии – той форме движения, что устремляет все вниз, упрощает, делает более однородным и заставляет вращаться по кругу. Бытовое проявление великого физического принципа энтропии – это потребление. Потребление уничтожает или поддерживает, но не накапливает – или же делает это в ничтожных количествах, обладая очень низким кумулятивным коэффициентом.

Все блага внешней и внутренней реальности есть порождения противостоящей энтропии творческой силы. Четыре сферы ее приложения имеют для человека основополагающее значение. Прежде всего, таковой является «дело» – приоритетный участок реальности, куда мы вкладываем себя на протяжении всей жизни или отдельного ее периода. Далее, самосозидание, которое включает в себя как познание вообще, так и умение управлять своими психофизическими процессами. В-третьих, разнообразие и полнота нашего опыта. Это не только важный фактор эмоциональной жизни, но и средство обогащения творческих возможностей. Наконец, все мы – социальные существа с социальными потребностями, и от качества наших отношений с другими людьми может зависеть очень многое. В них также есть перспективы роста и деградации, свой верх и низ, а потому выстраивание взаимоотношений есть форма творчества, причём отнюдь не самая простая.

Только направляя свою энергию на созидание, мы реализуем единство первоцелей нашего бытия: счастья, творческой мощи и смысла. Человеческая психика так устроена, что тщетны всякие попытки обрести их через некумулятивные процессы, через потребление товаров, услуг, людей и впечатлений.

Толкающая все вперед сила жизни громадна, но одновременно она необуздана и слепа и потому балансирует на грани саморазрушения. Это тот огонь, что может как согреть, так и сжечь дотла. Накал приводящего нас в движение желания должен регулироваться, поскольку больше здесь никоим образом не означает лучше. С каждым возрастанием температуры сознание индивида все больше и больше завышает ценность того, к чему он стремится. Разлом между «я имею» и «я хочу» искусственным образом растягивается, из него начинают вырываться густые и чёрные выхлопы страдания, а в человеке проявляются многочисленные поведенческие расстройства.

Привязанность к объектам желания не просто чревата разрушительными для нас побочными эффектами. В корне ошибочна сама ее основная предпосылка, будто главные цели человеческого существования достигаются через внешнюю самореализацию – изменение фактов вмещающей нас действительности. Однако счастье, творчество и смысл – это не совокупность обстоятельств, а специфическая форма отношения к ним, способ их каждодневного проживания, какими бы они ни были. Для этого не нужно получить нечто, чего пока еще нет. Нужно сломить в себе барьеры, мешающие им войти, освободиться от желания – и не в последнюю очередь освободиться от желания быть счастливым .

Оно само по себе является мощным препятствием обретению счастья по той же причине, по которой желание достичь просветления есть препятствие, мешающее его достижению, на что неоднократно указывалось в буддистской традиции. С практической точки зрения это означает, что всякий раз, когда мы чего-то действительно сильно хотим, в голове должен громогласно звенеть тревожный звоночек. Нас медленно, но верно затягивает водоворот искажений восприятия, мы становимся все уязвимее для отрицательных эмоций и психических сбоев, а энергия бурными потоками уходит в эту жадную воронку.

Смысл свободы от желания можно емко передать словами Али ибн Абу Талиба об аскетизме: «Аскетизм не в том, чтобы ничем не владеть. Аскетизм в том, чтобы ничто не владело тобой». Так и обсуждаемый здесь принцип состоит не в том, чтобы не обладать желаниями, а в том, чтобы не позволить им обладать нами .

Желание неутолимо и бесконечно. Как двуликий Янус, оно всегда обращено прочь от текущего мгновения, обращено назад и вперед, где и расположены объекты его притяжения. Алчность и слепота этой силы несут в себе семена ее собственного распада. Человек постоянно тревожно рассматривает то, чего у него еще нет, то, чего у него уже нет, то, как получить вожделенное и избежать нежелательного. Он непрерывно сравнивает свой настоящий миг с тем, каким он мог бы быть и должен быть, ежесекундно содрогаясь от малых ударов током. Занимаясь чем-либо, он размышляет о следующем деле и о предыдущем, как и о десятке воображаемых.

Столь неглубокое вхождение в поток настоящего лишает нас полноты непосредственно развёрнутой перед нами реальности. Она обменивается на лихорадочную смену галлюцинаций в уме – не только мучительно-тревожную по своей сути, но и подрывающую продуктивность. Подобно счастью, обучение, рост, созидание требуют интенсивной концентрации и вовлеченности, полноценного присутствия. Наша первостепенная задача – противостоять аберрации дальности и аберрации близости: как склонности желания преувеличивать собственные объекты, так и привычке постоянно мусолить их в уме и воображении.

Человек не рождается свободным, напротив, он рождается набором биологических программ, поверх которых общество и отдельные люди инсталлируют в нас программы культурные. Нехорошо это потому, что как первые, так и вторые работают очень скверно и требуют индивидуальной отладки. Более того, культурные программы чаще всего представляют собой идеологические вирусы, которые заставляют нас служить чуждым интересам и для этого приводят в движение наши поступки.