Олег Цендровский - Между Ницше и Буддой [счастье, творчество и смысл жизни]

Когда мы целенаправленно ставим перед собой задачу вдохнуть жизнь в имеющееся у нас знание, органично вплести его, ниточка за ниточкой, в ткань своего бытия, то нам удается преодолеть важнейший блок. Речь идет о врожденном сопротивлении нашей психики метаморфозам, которое объясняется условиями жизни наших предков. Их существование было тяжёлым и непродолжительным, а из-за слаборазвитой коры мозга они не обладали достаточной способностью обучаться и приспосабливаться к трансформациям среды. Это означало, что всякая значимая перемена, даже если она потенциально могла быть к лучшему, все же несла в себе гораздо больше рисков, чем уже освоенные образ жизни и среда. Она вносила разлад, сбивала имеющиеся способы познания и инстинктивные модели поведения – из этого редко выходило что-то хорошее.

Подобное положение вещей сделало весьма полезной аберрацию сопротивления переменам – когнитивное искажение, из-за которого мы преувеличиваем угрожающий характер трансформаций и относимся к ним с опасливым предубеждением. Но то, что было справедливо для проконсулов, живших более 20 миллионов лет назад и их мозга в 170 г. или даже для homo erectus с мозгом в 900 г., уже не верно для нас. Мы носим в своей черепной коробке порядка полутора килограммов нервной ткани и 23 миллиардов нейронов в коре и обладаем развитой культурой, позволяющей передавать знания от поколения к поколению. Мы можем, как следствие, обучаться и приспосабливаться в сотни раз эффективнее, поэтому доставшийся нам в наследство чрезмерный страх перед переменами уже не в наших интересах. Человек и в состоянии, и должен претерпевать постоянные метаморфозы в течение всей жизни.

Точка зрения, что мы практически не способны меняться, а личность в основных чертах статична, не выдерживает критики в свете современного научного знания. Конечно, генетические факторы играют колоссальную роль в том, кем мы являемся. Вместе с тем они оставляют огромный зазор для нейропластичности в виде широкого диапазона возможностей, внутри которого мы перемещаемся по итогам собственных усилий. Границы трансформаций личности властно очерчены природой и средой, но они намного шире, чем это было принято думать. Отдельные части нашего мозга обладают поистине потрясающей способностью к преобразованию структуры. Они способны не только выполнять отведённые им эволюцией функции, но и брать на себя новые, по мере необходимости перестраивая принцип собственной работы.

Ярчайшей иллюстрацией нейропластичности является проводимая в раннем возрасте операция по удалению половины мозга, целого полушария, что иногда делается как экстренная мера при энцефалите. В этом случае возможно не только сохранение жизни, но и переназначение нейронных путей с взятием другим полушарием всех существенных функций на себя. Именно такова была ситуация американки Кэмерон Мот (Cameron Mott), у которой в возрасте трех лет было удалено правое полушарие. Сейчас она является совершенно полноценным человеком, ходила в обычную школу, любит математику и фактически ничем не отличается от других людей.

Но имеется и еще более шокирующий пример. В 2007 г. французские исследователи опубликовали в научном журнале Lancet статью с нейросканами МРТ и подробным описанием пациента, у которого фактически отсутствовали 90 % мозга из-за повреждений нервной ткани. Ему было 44 года, он был женат, здоров, имел двоих детей и работал на государственной службе. Человек десятилетиями жил не то что лишённым одного из полушарий, но вообще с крошечным количеством нервных клеток. Действительно, у француза был довольно низкий IQ в 75 баллов, но что удивительно, при этом он был ничем не выделяющимся членом общества со стабильной работой, семьёй и друзьями.

Описанный случай редок, но вовсе не является уникальным. В силу повышенной нейропластичности мозга даже при его критическом повреждении оставшимся нейросетям порой удается перераспределить все базовые функции между собой и худо-бедно справляться с требованиями жизни. Здоровые люди также способны задействовать описанные механизмы. Сознательное усилие по изменению жизни и влияние среды запускают перенастройку нейронных путей в мозге, вследствие чего меняются привычки, способности, вкусы, образ жизни и черты характера. Более того, перемена жизненной ситуации оказывает влияние на человека на самом глубинном уровне, на уровне ДНК – активирует спящие гены и выключает какие-то другие.

Как уже упоминалось, выше 90 % генома человека являются некодирующими и в действительности никак не участвуют в нашей жизни – это пережитки прошлых эволюционных ступеней развития, оставшийся от вирусов мусор и так далее. Из малой активной доли работают тоже далеко не все гены. Большинство из них в каждой клетке деактивированы за счет химического процесса метилирования и пребывают в молчащем состоянии. В соответствующих обстоятельствах, каковые мы для них можем создать, они начинают функционировать и запускают разнообразные зримые и незримые трансформации.

Судя по всему, миф об Одине и его великой жертве породил образ Повешенного, изображённого на двенадцатом аркане Таро. На карте мы видим мужчину, подвешенного за ногу на кресте. Несмотря на тяжесть положения, лицо Повешенного абсолютно спокойно, а его голова окружена нимбом высшего озарения – тем самым добытым Одином знанием. Чтобы подчеркнуть намеренность и целенаправленность приносимой жертвы, одна нога мужчины заложена за другую в медитативном жесте. Повешенный суть то же самое, что Один, но в нем рельефнее выступает второе смысловое измерение германо-скандинавского мифа.

Фигура на кресте представлена, что называется, in resignation – в положении окончательного смирения, отказа от борьбы. Повешенный сдался, однако именно так он достиг полной победы. Повешенный не только учит, что приобретение неотделимо от отказа, и чем больше мы хотим получить, тем больше нам придется отдать. Он показывает, что зачастую верное решение проблемы – парадоксально, неочевидно, внешне противоречиво. Поставленная цель может достигаться не усилием, а отказом действовать – не-деянием, выжиданием. Победа может быть одержана через отказ от наступления, мягкость способна на то, с чем не справился напор. Об этом писал великий Лао-цзы: «Нет уступчивей под небом, чем простая вода. Нет равного воде под небом в преодолении твёрдого, прочного. Слабый одолеет сильного, мягкое одолеет твёрдое. Любой знает эту правду. Никто ни признает ее за истину».

Там, где мы хотим приобрести и победить, нужно отдать и проиграть. Там, где мы более всего желаем настоять на своем, бывает необходимо отступить назад. Там, где наше желание сильнее всего, от него нужно отказаться. То, что мы хотим удержать, необходимо отпустить – и лишь тогда нам удастся первое. Во многих ситуациях мы достигаем желаемого, лишь совершая эти парадоксальные и противоречивые действия. В отличие от первого урока от Одина, мудрость Повешенного не универсальна. Нам не всегда выпадает эта карта, и не всегда решение является парадоксом (то есть тем, что верно, хотя кажется обратным), однако это случается достаточно часто, чтобы не забывать о ней.