Олег Цендровский - Между Ницше и Буддой [счастье, творчество и смысл жизни]

Мы не можем и не должны жить накопленными и когда-то зарекомендовавшими себя ходами мысли и поступка. Создав свою надежную систему координат, набор идей и ориентиров, нельзя прекращать расширять и углублять их границы, пересматривать и достраивать свою картину мира. Если мы поддадимся уюту известного и ошибочно сочтем, что темпы внутренних перемен можно значительно приостановить, то сперва прекратим свой рост, а затем по винтовой лестнице начнем спускаться к бесплодию, тоске и слабоумию.

Сегодня принцип постоянства познания и трансформаций актуальнее, чем когда бы то ни было. Мы живем в информационную эпоху, и такие люди, как Элвин Тоффлер, Дэниел Белл и Мануэль Кастельс, давно предсказали, что в ней критическое значение имеют не просто ум и знания, а умение учиться, приобретать новые навыки и пробовать иные методы, подходы, виды деятельности, постоянно пополнять и изменять свои компетенции. Сложилась ситуация, которая показалась бы философам древности курьезом, иронией судьбы: привычка к познанию, любовь к применению ума и постоянному расширению горизонтов теперь все менее есть роскошь и прерогатива интеллектуальной элиты. Мы наблюдаем, как они превращаются в средство простого выживания для любого, кто не хочет быть обреченным на статус аутсайдера и глотать пыль, плетясь в хвосте социальных и научных перемен.

Тот, кто сейчас не то чтобы останавливается, а просто идет недостаточно прытким шагом, все более утрачивает контакт с несущейся вперед действительностью. Ныне мы более чем когда-либо, должны держать руку на лихорадочном пульсе окружающего мира и не прекращать его исследование, как не прекращать исследование самих себя. Самопознание есть тоже процесс бесконечный как в силу сложности предмета – нашего «Я», так и в силу его подверженности непрестанным переменам, о которых необходимо знать.

Помимо уже перечисленных преимуществ, работа ума продлевает нашу жизнь и сохраняет юность. Доказано, что активная познавательная деятельность увеличивает массу мозга и количество нейронов в гиппокампе, а также замедляет процессы старения. Это одна из причин, почему ученые живут дольше, а люди, ведущие в старости энергичную умственную жизнь, отодвигают тем самым не только нейродегенеративные заболевания вроде болезни Альцгеймера, но и все вообще. Работа ума сигнализирует всему телу, что мы еще в строю и распадение на части пока преждевременно.

Познание есть инструмент на службе жизни, и главный его предмет есть она сама, но имея это в виду, следует остерегаться утилитарной узости в понимании того, какие знания для нас важны, а какие нет. Легко впасть в искушение техницизма и счесть бесполезной осведомленность об истории, искусстве, литературе и философии, об устройстве древнегреческих доспехов или средневековой алхимии. Легко пренебрежительно отмахнуться от подобных вещей, подумав, что дивидендов с них не будет – но это далеко не так. Знакомство с культурным наследием, творчеством и ходом развития человечества снабжает нас его панорамным видением, позволяя тем самым понять собственную жизнь как ее часть. Пробы и ошибки, гениальные догадки и нелепые предположения, все причудливые перипетии истории и человеческого духа проливают свет и на нашу общую, и на индивидуальную природу, они учат мыслить и помогают проложить верный курс.

Более того, расширяя свой кругозор и впуская в него эту по видимости избыточную информацию, мы увеличиваем объем и разнообразие перевариваемых нашим бессознательным данных. В этом густом бурлящем вареве, в этом разнородном сырье нейроны образуют самые неожиданные связи и загораются вспышки озарений, рождаются блестящие интуитивные находки. Устройство крыла бабочки дарит нам тогда инженерную идею, из философии Платона появляется рекламный слоган, биография Александра Македонского заставляет нас принять важнейшее в нашей жизни решение, а в средневековой поэзии мы отыскиваем математическую теорему.

Проблема чрезмерной познавательной узости, распространённая и у умственно развитых технических специалистов, не просто в том, что это ограничивает и уродует жизнь одномерной целесообразностью. В действительности они просто не понимают принципов той сугубо технической эффективности, к которой так стремятся – как именно мозг генерирует идеи и что ему для этого требуется. Нельзя, наконец, забывать и то, сколь богатым гуманитарным образованием и сильными поэтическими умонастроениями обладали большинство корифеев точных наук, от Ньютона до Нильса Бора, Макса Планка и Альберта Эйнштейна.

Но и если бы это было не так, нелепо измерять полезность познания исключительно его способностью помогать нам в конкретных задачах, повседневных делах и карьерном росте. Путешествие по эпохам и мировоззрениям, по этой россыпи реальных и воображаемых вселенных есть одно из тончайших наслаждений, не похожее более ни на что. Оно знакомит человека с подлинным богатством мира и ставит перед фактом бесконечного разнообразия верований, образов жизни и обстоятельств. Это меняет нашу личность, превращая нас в более интересных людей, открытых опыту и критически мыслящих, ибо мы становимся подозрительнее ко всякой твердой уверенности и однозначности.

Как только человек начал постигать собственную природу, он справедливо усмотрел свое отличие от прочих живых существ в разуме, с лихвой заменяющем ему, столь слабому физически, как когти, так и клыки. В силу самого нашего устройства мы являемся инстинктивными рационалистами и потому склонны к фетишизации нашего главного орудия, а также к предвзятой оценке его возможностей. Даже в закоренелых циниках еще и доныне теплится надежда, что в знании сокрыты ключи от всех дверей. Стоит только разложить некоторые вопросы по полочкам, развеять заблуждения, внести должную ясность и собрать недостающие сведения, как мы и весь мир вступим на дорогу в светлое будущее.

Ярчайшими выразителями этой вездесущей позиции были Сократ, стоики, философы эпохи Просвещения и представители немецкой классической философии. Они рьяно верили, будто человек несчастен, поступает дурно или зло в силу иллюзий, ошибок собственного разума, погрешностей знания. Если бы он действительно понял, что есть благо, он бы тотчас преобразился, а потому просвещение, развенчание иллюзий, накопление знаний есть единственный путь к этическому совершенствованию. Нужно только все понять и всем объяснить, и тогда непременно станет хорошо – и обязательно надолго.

Между тем всем приходилось замечать тот расхолаживающий факт, что зачастую нам хорошо известно, как мы должны поступить и в каком направлении двигаться, а все-таки мы не можем или, пуще того, не хотим делать этого. Дело даже не в том, что мы сомневаемся в вердиктах собственного разума. Напротив, на этот счет может царить полная ясность, но все равно драгоценное знание оказывается не способно сдвинуть нас с места и действительных последствий будто бы не имеет. Случается и так, что человек не только не следует своим собственным и прекрасно сознаваемым интересам, а действует и себе во вред, прекрасно отдавая в том отчет.