Олег Цендровский - Между Ницше и Буддой [счастье, творчество и смысл жизни]

Боги с трудом одерживают победу, но поскольку хаос и тьма принципиально необоримы, змей никогда не бывает повержен окончательно. После каждой неудачи он скрывается в глубинах Дуата, залечивает свои раны, чтобы следующей ночью повторить попытки – быть может, на сей раз боги дадут слабину.

Этот миф, один из древнейших из сохранившихся до наших дней, иллюстрирует универсальный закон. Если мы хотим, чтобы в нашем мире сохранялся свет и порядок, тем более чтобы они умножались, за это придется бороться с хаосом и энтропией. Причем бороться ежедневно. Наше главное оружие – это последовательность, которая представляет собой синтез всех трех принципов продуктивности. Последователен лишь тот человек, который хранит верность своим приоритетам и не меняет их без веских причин. Последователен лишь тот, кто не рассеивает собственную энергию по множеству целей и задач и не выпускает ее напрасно в космическое пространство. Последователен лишь тот, кто действует на основании плана, а не слепо бредет в направлении своих желаний.

Эта святая Троица творческой силы, единая в своей сущности и различная в проявлениях, учит нас эффективно упорядочивать усилия. Мы тогда не просто неуклонно приближаемся к желаемому, но и – в соответствии с эффектом Матфея – делаем это все быстрее, ведь наши силы и возможности также растут. Мы осваиваем искусство малых шагов, и со временем падающие одна за другой капли труда складываются воедино и могут наполнить океаны.

В древнегреческой мифологии есть история о Протее – водном божестве непостоянства и переменчивости, непрестанно преображающемся и способном принимать любое обличие. Человек в этом сродни Протею; он обладает поразительной пластичностью и не замечает потока перемен как раз в силу их гипнотизирующего постоянства. Мы существуем растянутыми по полотну времени и никогда не представляем собой того, чем были некогда в прошлом. Оно стремительно удаляется от нас и тщетна всякая попытка за него уцепиться, однако прошлое всегда успевает передать эстафету тем мгновениям, что следуют за ним. Оно сохраняется в нас в свернутом и трансформированном виде. Мы не являемся также своим настоящим, ведь мгновение мимолетно и тотчас ускользает из пытающихся удержать его рук.

Человек не тождествен себе ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем, но есть сама проходящая сквозь время способность к трансформациям. Мы часто столь неохотно принимаем названный факт, поскольку ощущаем, что постоянная трансформация есть постоянная же смерть, утрата опытов, любовей, обыкновений, людей, чувств, мыслей, мест и обстоятельств. Вернее было бы все же сказать, что это постоянное рождение: возможность проживать множество жизней вместо одной, возможность сбрасывать с себя подобно змее кожу прошлого. Пережитое тогда уступает место новому, но все-таки остается в нас в «снятом» виде, в смысле, который вкладывал в это понятие Гегель – преодоление с одновременным сохранением.

Окружающий мир движим той же властной стихией, что индивид, он ежесекундно рассыпается по кирпичикам и одновременно отстраивается в нечто, очертания чего мы не можем предугадать. Скорость этих перемен не всегда одинакова, и для человеческого глаза в различные эпохи исторические изменения разворачиваются на принципиально различных скоростях. Много тысяч лет назад наши предки существовали в условиях, при которых темпы социальных изменений были настолько низкими, что от одного поколения к другому уклад жизни не менялся вообще. Сын жил так же, как и его отец, – в таком же доме, работал теми же инструментами, пользовался единым набором слов под сенью традиций и верований предков. Приобретенных им еще в юности знаний и навыков хватало как ему самому, так и его детям; они редко нуждались в дополнении, а тем более в пересмотре. Затем, около 600 г. до н. э., произошёл сильный качественный скачок и ускорение этих темпов – то, что философ Карл Ясперс назвал «осевым временем», а наш отечественный историк Лев Гумилев – пассионарным толчком.

В эпоху Возрождения и, позднее, в Новое время поступь социальных и научно-технических перемен вновь и резко набрала обороты, пока наконец не достигла своих наивысших значений сегодня. Жизнь одного поколения ныне так отличается от жизни предыдущего, что оно не могло бы себе ее и представить. Тридцать лет назад не было ни культуры персональных компьютеров, ни Интернета. Двадцать лет назад мобильные телефоны были еще большой редкостью. Десять лет назад фото– и видеосъемка с мобильных устройств пользовалась очень скромной популярностью, а социальные сети еще только появлялись.

Скорость трансформаций окружающей нас реальности при этом и не думает замедляться – генная инженерия, редактирование ДНК человека, имплантации и трансплантации в мозге, нейроинтерфейсы, виртуальная реальность, общий искусственный интеллект (AGI) – все это возникает сейчас, на наших глазах. Вполне вероятно, как предсказывают ведущие специалисты в авангарде науки, что в течение ближайших десятилетий наступит технологическая сингулярность – самый большой вызов, с которым человечество когда-либо сталкивалось. При гипотетической технологической сингулярности перемены и научно-технический прогресс станут настолько стремительными, что превзойдут возможности понимания людей и будут осуществляться искусственным интеллектом. Одно поколение при этом перестанет понимать другое в самом буквальном смысле слова. Если, конечно, за технологической сингулярностью последует еще одно поколение.

Каков бы ни был темп внутренних и внешних перемен, очевидно, что ни одно живое существо не способно выжить, если оно не будет соизмерять свое поведение со все новыми и новыми реалиями. Мы должны получать обратную связь от действительности, чтобы ориентироваться в ней и плыть в этом потоке, а не быть им тотчас же проглоченными. Способ получения обратной связи известен нам как познание или, в расширительном смысле, как когнитивные механизмы. Этот неотъемлемый элемент эволюции присутствует в разных видах на каждом ее отрезке. Все, что известно об их природе, не выходит за пределы понимания познания как действия аппарата восприятия и обработки данных, информирующих поведенческую систему живого существа.

Можно потому со всеми основаниями говорить о «познании», пускай и в очень простых формах, у бактерий, растений, насекомых, так же как и у прочих живых существ. Подобно нам, они обладают системой работы с информацией, задача коей – образовать необходимую для выживания и развития связь с окружающим миром и определить модели дальнейшего поведения. Даже одноклеточные организмы нуждаются в ней, отслеживая путем хеморецепции содержание питательных или вредных веществ в окружающей среде и двигаясь затем либо к ним, либо от них. Отличие человеческого сознания от когнитивных аппаратов других созданий лишь в вычислительной мощности, но не в принципе, в возможностях и структуре, а не в фундаментальной природе.