Патриция Черчленд - Совесть. Происхождение нравственной интуиции

Из этих данных следуют еще более поразительные выводы, касающиеся норм справедливости. Допустим, в первые 30 попыток вам обычно предлагают крупную долю, а мне — мелкую. И вот теперь, на 31-й попытке, нам предлагается совершенно одинаковая средняя сумма — девять долларов. Ваше прилежащее ядро сигналит: «хуже ожидаемого», мое: «лучше ожидаемого». Почему? Потому что предшествующий опыт и соответственно ожидания у нас разные. Вы перешли с крупной суммы на среднюю, я — с мелкой на среднюю. Вы отвергнете среднее предложение, а я приму. Как мы воспринимаем одну и ту же сумму в девять долларов? Вы огорчаетесь, я в восторге. Рейтинговая оценка, выставленная испытуемыми, соответствует отражению нейронной активности на сканах фМРТ.

В начале эксперимента планка приемлемого у меня и у вас почти наверняка была примерно одинаковой. Отличаются только последующие события — серия из первых 30 попыток. После первых тридцати (в которых вы получаете крупные суммы, а я мелкие) наше социальное поведение изменилось. Наши чувства по поводу одного и того же предложения отражают наши нормы, меняющиеся по мере приобретения опыта того, что считать нормальным.

Обратите внимание, что к пересмотру нормы в ходе первых 30 попыток привели не дискуссии о том, считать ли эту норму рациональной, оправданной, правильной. Норма менялась, потому что менялся контекст, касающийся восприятия нормы: мне обычно предлагали мало, а вам — много. И почти наверняка я даже не догадываюсь, что за эти 30 попыток моя норма изменилась. И вы не догадываетесь. (И все остальные испытуемые.)

На мой взгляд, этот эксперимент имеет очень большое значение. Поскольку его результаты связаны с нормами и с тем, как они меняются у отдельных людей по мере изменения контекста и общественных норм, эти наблюдения помогают понять то, что происходит в нашей повседневной жизни. Существует философская точка зрения, согласно которой норма меняется только вследствие сознательного рассуждения и рационального выбора. Да, временами происходит и так, но не всегда. Конечно, свои данные Сян получил в лабораторных условиях, не на улице и не за кухонным столом, и тем не менее нормы справедливости, которыми обусловлен порог приемлемого, не могут меняться в отрыве от социальных интересов. Наша чувствительность к репутационным ценностям присутствует всегда, даже если мы не думаем о них сознательно или находимся наедине с томографом.

Известный пример изменения норм без всяких рациональных обсуждений — смена модных тенденций в одежде. Явление хорошо нам знакомое. Каждый раз поражаюсь, когда смотрю на свои фото 1950-х годов — одежда, которая тогда казалась мне очаровательной, теперь смотрится довольно нелепо. Конечно, в те времена в розовой драповой юбке с аппликацией в виде пуделя и черно-белых ботинках я была неотразима. Но за последующие годы мои нормы относительно моды кардинально изменились, причем почти (точнее, даже абсолютно) без всяких размышлений с моей стороны. Представления о красоте в одежде складываются не только из когнитивных суждений, в них велика доля эмоционального и оценочного отклика. Разумеется, этими нормами управляет индустрия моды, и прошлогодняя коллекция — она и есть прошлогодняя. Тем временем дофаминовая система в среднем мозге делает свое дело, модифицируя ожидания и оценивая вещи как желаемые или отвратительные, прекрасные или не слишком.

По причинам, которые трудно определить точно, общественные нормы действительно меняются, причем во многих областях. Зачастую предпосылки едва заметны, как обучение испытуемых в эксперименте Сяна. Мы можем не видеть, как постепенно меняется стандарт, даже если при этом меняются наши собственные нормы. Кроме того, изменение норм в обществе происходит не синхронно: одни люди, в силу индивидуальных особенностей, приспосабливаются к переменам раньше, а другие предпочитают не спешить. И наконец, человек может быть консерватором в одной области и гораздо меньшим приверженцем традиций в другой.

За свою жизнь я видела немало сдвигов социальных норм. Кормление грудью; переработка того, что раньше просто выбрасывалось; принятие различий в сексуальной ориентации — лишь немногие из примеров. Не все движутся в одном и том же направлении или с одинаковой скоростью. Многое, судя по всему, зависит от того, где вы живете, от ваших личностных особенностей, взаимоотношений за пределами своего сообщества и вашей социальной активности.

Система вознаграждения — удивительный феномен. Чем больше префронтальная кора, тем богаче коммуникативные связи с подкорковыми структурами, а соответственно мощнее, тоньше и сложнее работа системы вознаграждения при научении. Все наши предшествующие разговоры о системе вознаграждения касались двух главных вопросов: может ли она играть важную роль в усвоении социальных и нравственных норм, учитывая их сложность, и помогает ли объяснить, почему так сильны наши чувства, связанные с голосом совести? Есть данные, позволяющие рассчитывать на положительный ответ в обоих случаях, особенно благодаря тому, что базальные ядра имеют обширные связи с фронтальной корой и гиппокампом.

Нейронные механизмы продолжают изучаться, появляется много открытий — зачастую неожиданных и всегда неоднозначных. Но многое остается неизведанным, особенно когда речь идет о природе процессов, обеспечивающих участие областей фронтальной коры. Эта глава дает нам важный повод для размышления: нормы могут меняться едва уловимо, исподволь, в зависимости от того, что мы на основании своего опыта считаем нормой. Этот опыт обусловливает наши ожидания, которые система вознаграждения пытается настроить как можно точнее — как-никак она работает в сфере прогнозирования награды.

В следующей главе мы рассмотрим результаты нейробиологического исследования, которые на первый взгляд кажутся невероятными, но по здравом размышлении вполне согласуются с тем, что говорит нам обширный и многогранный социальный опыт. Эти результаты касаются взаимодействия между личностными особенностями и честными вердиктами совести.

Разнообразие представлений о том, что с точки зрения совести хорошо, а что плохо, — неотъемлемый факт общественной жизни. Достаточно вспомнить, какие скандалы вспыхивают за семейным столом, когда родственники не могут сойтись во взглядах на нормы сексуальности, такие как полигамия, гомосексуальность или добрачный секс. Эмоции бурлят, страсти разгораются нешуточные. Такие разногласия — даже среди тех, кого воспитывали в одной семье и кому дали одинаковое образование, — возникают сплошь и рядом. Иногда мы пытаемся списать разные взгляды на личные особенности: «Ну, так тетя Сьюзи с детства была бунтаркой» или «Конечно, дядя Генри всегда считает, что раньше было лучше и правильнее». У себя мы тоже отмечаем особенности темперамента, которые обычно заранее предсказывают, какой вердикт вынесет совесть: «Сам живи и другим не мешай» или «Это недопустимо и непростительно». Не менее предсказуемы в своих реакциях наши братья и сестры или спутники жизни.