Мэтью Джексон - Человеческие сети [Как социальное положение влияет на наши возможности, взгляды и поведение]

Равным образом, с отрицательными внешними факторами может происходить ровно противоположное: люди заводят больше связей, чем желательно для общества в целом. Самый простой пример — излишняя частота, с какой люди вступают в незащищенные половые контакты, тем самым заражая друг друга венерическими болезнями. Большее количество незащищенных сексуальных контактов с большим количеством партнеров не просто увеличивает риск для непосредственных партнеров, о чем уже шла речь в главе 3, но и повышает проводимость сети, а это оказывает мультипликативное воздействие на заражение.

Учитывая эти основные тенденции, можно теперь четче представить себе воздействие технологий. Есть два основных способа, которыми технология воздействует на стимулы людей, побуждающие их создавать связи {369}. Во-первых, устанавливать контакты и поддерживать их на расстоянии стало гораздо легче. В целом это хорошо для тех ситуаций, когда имеют место положительные внешние факторы: технологии позволяют людям устанавливать больше связей, которых в противном случае просто не возникло бы. А поскольку людям свойственно вкладывать недостаточно много усилий в поддержание социальных связей, любое средство, помогающее смазывать колеса общения, можно считать полезным. Но у воздействия технологий есть и оборотная сторона. Благодаря прогрессу в этой области отдельному человеку стало намного легче находить людей и организации, которые придерживаются взглядов, сходных с его собственными. Это может приводить к большей гомофилии. Иногда результат бывает прекрасным — как в случае Дейва и Лизы, — но часто все заканчивается еще большей фрагментацией наших сетей. Возникают нишевые медиаплощадки и новостные службы, рассчитанные на специфические интересы и воззрения, а это приводит к перекосам и искажениям в информационным потоках. Люди меняют круг общения, тяготея к единомышленникам, и образуют, по сути, еще более замкнутые эхо-камеры, сужая собственный кругозор {370}.

Давайте подробнее рассмотрим некоторые из этих сил в действии. Начну я с экономической глобализации: технологии сделали международную торговлю намного проще, и теперь у нас гораздо более плотная глобальная сеть, чем когда-либо раньше. Это породило позитивный внешний фактор: жизнь в мире стала гораздо более мирной, чем в прежние эпохи в истории человечества.

В 1871 году, когда закончились войны с Данией, Австрией и Францией, Отто фон Бисмарк сумел сплотить германские государства вокруг Пруссии и объединить их в империю. Затем он совершил раннюю попытку глобализации, объявив своей целью создание новых союзов для сохранения мира. Заключенный им Тройственный союз с Австро-Венгрией и Италией и пакт о ненападении, подписанный с Россией, привели к кратковременному периоду относительного мира, во всяком случае в Европе. Правда, затем этот мир оказался подорван, и разразилась убийственная Первая мировая война.

Крепкий — по историческим меркам — мир установился лишь после окончания Второй мировой войны с ее кровавыми зверствами. В среднем вероятность, что две любые произвольно выбранные страны окажутся в состоянии войны между собой в любой произвольно выбранный год, за последние семь десятилетий снизилась в десять раз по сравнению с показателями конца XIX века и первой половиной XX века! Несмотря на войны в Корее, Вьетнаме, Афганистане, Конго, Кувейте, Ираке и некоторых других странах, количество случаев межгосударственных войн резко упало почти по любым меркам.

Среднее количество войн на одну пару стран в год в период с 1820 по 1949 год составляло 0,00059, а в период с 1950 по 2000 год — 0,00006. Это падение в десять раз отображено в виде графика на рисунке 9.1 {371}.

Рис. 9.1. Войны между парами стран по годам, период 1820–2000, из Jackson and Nei (2015).

Так чем же объясняется столь резкое укрепление мира в наше время? Ответ на этот вопрос я решил найти вместе с экономистом Стивеном Неем, моим бывшим студентом.

Союзы, заключавшиеся Бисмарком и многими другими государственными деятелями вплоть до конца Второй мировой войны, особенно между потенциальными врагами, основывались прежде всего на ситуативном интересе. Их не скрепляли какие-либо глубокие экономические связи. Международная торговля росла, но большинство стран по-прежнему имели совсем немного таких торговых партнеров, от которых бы всерьез зависела их экономика.

В течение второй половины ХХ века международная торговля росла очень бурно, и росли не просто абсолютные показатели, но и ее доля в общемировом производстве. Динамика роста международной торговли отображена на рисунке 9.2 {372}.

Рис. 9.2. Мировая торговля в процентных долях от мирового ВВП. Мировая торговля — это экспорт плюс импорт, поэтому, чтобы получить представление об уровне экспорта или импорта, нужно делить показатели на два.

Торговля росла, потому что росли доходы многих стран, и развивавшемуся среднему классу становилось доступно все больше видов потребительских товаров. Этому росту очень способствовало и падение цен на перевозку грузов из-за изменений в судоходных технологиях и из-за увеличения количества портов, оборудованных для контейнерных перевозок.

И дело не только в росте общего объема торговли — дело еще и в том, что все наиболее важные страны имеют теперь гораздо больше крупных торговых партнеров и связывающие их соглашения все чаще рассчитаны как минимум на десятилетие. На таблице 9.1 показано, сколько в среднем торговых партнеров имеется у стран и как их число росло со временем — начиная с эпохи Бисмарка вплоть до начала 1970-х годов. А начиная с 1970-х эти показатели росли еще быстрее.

Главное же — это то, что торговые сети и сети политических союзов развивались синхронно.

Если мы посмотрим, как все двигалось с конца наполеоновских войн (начиная с 1816 года) до 1950-х, то увидим, что каждая страна заключала в среднем по 2,5 союзных договора сразу. Кроме того, эти альянсы были эфемерными. Для любого произвольно взятого союза в любой момент шансы просуществовать еще пять лет равнялись лишь 2/3. Большинство союзов представляли собой «браки по расчету», не подкрепленные торговыми интересами, и потому легко рвались, когда наступали не лучшие времена {373}. После 1951 года количество союзов, приходившихся на одну страну, увеличилось более чем в 4 раза и составило 1,5. Что еще важнее, сами эти союзы сделались более устойчивыми: теперь шансы, что любой произвольно взятый союз будет существовать и пять лет спустя, выросли уже до 95 % {374}. На рисунке 9.3 показано, как выглядели некоторые из этих сетей в ключевые исторические моменты.