Ральф Роса - Вести от обезьяны. О медитации и о том, что хочет донести до вас суетливый обезьяний ум

Если речь идёт о вашей раненой, отвергнутой части, обращайтесь с ней так, как если бы она была ребёнком, который впадает в панику, чувствует одиночество и страх: с нежностью. Признайте, что видите боль, которую испытывает эта часть. Прислушайтесь к себе – не возникает ли у вас эмпатии, сострадания по отношению к этой части. Если такие чувства появляются, выразите их и попробуйте ощутить её ответную реакцию – скажем, изменение в телесном самоощущении, может быть, какие-то слова. В этом случае следует вести беседу в таком духе: «Я здесь, рядом с тобой, ты не одинока(-а). Как я могу помочь тебе? Не хочешь ли рассказать мне свою историю? Прости меня за то, что все эти годы держал(-а) тебя взаперти. Может быть, ты хочешь рассказать мне о чём-то?». Подобные вопросы могут стать хорошим началом беседы, а возможно, вы почувствуете, что эта часть хочет вступить во взаимодействие с вами иным образом. Общайтесь с ней столько, сколько требуется. При любых обстоятельствах ваша задача – понимать эту часть, и никакая иная.

Когда приходит время завершать медитацию, поскольку заканчивается отведённое для неё время либо она завершается естественным образом, попрощайтесь и поблагодарите все свои части и своё существо за то, что сегодня они проявили готовность взаимодействовать с вами, а также за их неустанную работу вам на благо. Сделайте глубокий вдох и выйдите из практики.

Некоторое время созерцайте дыхание в области сердца. В конце практики изобразите широкую, глупую улыбку или выполните какую-нибудь успокаивающую дыхательную практику; можно сделать и то и другое.

Мягко закончите свою практику. Мои поздравления. Только что осуществили невероятно смелую работу.

Этого момента я очень ждал, воображал его долгие месяцы. Теперь, когда он наступил, я лежу на полу служебного офиса в состоянии жуткой тревоги. «Почему постоянно всё заканчивается именно так? Почему паника обязательно мешает мне именно в те моменты, когда, кажется, начинают сбываться мечты?»

Преподавание больше не заставляет меня нервничать, однако этот учительский конгресс выглядит угрожающим. Мне нужно будет подменять блистательного и восхитительного Винни Ферраро – человека, который первым научил меня медитировать 10 с лишним лет назад. Меня будут слушать более 200 человек. Двухсот человек. В том числе и психотерапевт, которого я посещал в реабилитационном центре (по странному стечению обстоятельств он стал моим коллегой). Впервые я буду преподавать в Сан-Франциско. Впервые я буду обучать людей со сцены. Впервые мой голос будет передаваться через усилители. Просто масса безумных и беспрецедентных факторов. Я начинаю думать, что способность выходить из тела в процессе медитации – талант, который мне стоит развивать, поскольку тайком с этого мероприятия не ускользнуть.

Остаётся пять минут до выступления, и тут мой внутренний критик срывается с тормозов. «Все ожидают появления Винни, и тут выходишь ты? Это взбесит их. Люди либо начнут вставать и уходить, либо все два часа будут жалеть, что этого не сделали. Ты ведь помнишь, как ты обычно расстраивался, когда приходил на занятие к Винни, а его кто-нибудь подменял? То же самое будут чувствовать и все сидящие в зале в отношении тебя. Да ты и не настоящий учитель Дхармы – какой-то социальный работник, высказывающий дилетантские идеи, уместные для фейсбука. В реальной жизни ты постоянно всё портишь. Запинаешься, по-дурацки шутишь. За все эти годы ты так и не избавился от слов-паразитов. Ты до сих пор не прошёл курсы для преподавателей и не освоил сценическое мастерство. Пришло время: теперь все узнают, что ты мошенник. Все 200 человек. Кто сказал тебе, что это хорошая идея? Ну вот, теперь ты разнервничался и почти наверняка провалишь выступление. Ненавижу тебя. Нужно было остаться дома. Ты не готов преподавать на таком уровне».

И вот я лежу на полу, мои мысли безумствуют, и я не в силах унять свою тревогу, хотя отчаянно выполняю дыхательные практики. За две минуты до выхода на сцену я – вдруг – вспоминаю: меня донимает моя собственная часть. И она чувствует, что нужно кричать. Эта часть принижает меня, поскольку не хочет, чтобы я по-идиотски ударил в грязь лицом. Она помнит тот момент, когда в третьем классе я описался перед всем классом. Она защищает другую, менее устойчивую мою часть, скорее всего, более молодую, которая испытывает страх.

Теперь, когда я заметил испуганного ребёнка, прячущегося за спиной у моего внутреннего критика, ко мне возвращается сострадание. Я переключаюсь на дружелюбный настрой. Говорю критику, который защищает меня, что его опасения совершенно оправданны. Эта лекция реально может стать провалом. Такая возможность есть всегда. Я говорю ему, что разделяю его намерение хорошо выступить и при этом, конечно, не хочу ранить свою испуганную часть. Затем я спрашиваю её, не хочет ли она выйти и провести занятие вместе со мной, не хочет ли она прекратить враждовать со мной и играть в одной команде. Напряжение в моём теле начинает ослабевать. Громкость моих мыслей утихает на пару отметок. Критик уступает. Я благодарю его. Первые несколько минут лекции этот защитник ещё витает поблизости, но как только опасность отступает, он полностью исчезает. Занятие проходит плодотворно и приятно.

Многие люди имеют суровые внутренние голоса – среди них наблюдаются как голоса, что отвечают за самосаботаж, так и те, что проявляют откровенное насилие. Снова и снова, как это ни странно, в самые ответственные моменты защитники атакуют нас и говорят, что мы никчёмны, что мы притворщики и обречены на провал, что мы неизбежно окажемся униженными и отверженными. Наш голос начинает дрожать. Мы чувствуем себя загнанными в угол и беспомощными, хотя чаще всего так или иначе приходится проявлять себя и делать то, чего мы страшимся. Нервозность, скорее всего, так и не исчезнет во время презентации или выступления, чтобы при случае подлить масла в огонь. В тот момент, когда мероприятие наконец заканчивается, нами овладевают стыд и смущение. Люди начнут подходить и говорить, что мы выступили замечательно, что они извлекли много полезного из выступления, что они гордятся нами; тем не менее наш ворчливый внутренний голос будет пребывать в абсолютной уверенности, что они говорят так только из вежливости. Они просто хотят подбодрить нас после тотального провала.