Дмитрий Филиппов - Игры сознания. Нейронаука / психика / психология

С иной точки зрения для возникновения self нужен социальный опыт. Кроме телесного параметра self, чувства его воплощенности, есть еще включенность в социокультурные процессы, в которых человек самоидентифицируется в первую очередь с помощью языка.

Без общения с другими строительство Я останется незавершенным. Следовательно, феральные дети [12] Дети, выросшие без общения с людьми. в худшем случае ничем не отличаются от безличностных зомби-подобных существ. (Практика показывает, что это не совсем так.)

Из нескольких версий происхождения self только религиозная требует признания существования души. Тезис о врожденности self можно без труда защитить с эволюционной и вполне материалистической точки зрения. Точно так же, без компромиссов во вред материализму, можно доказать, что с self не рождаются, а выращивают его под влиянием культуры.

В контексте эволюционной биологии система self может быть понята как полезная надстройка над эмоциями, присущими млекопитающим (гнев, страх, похоть, забота и др.). Благодаря self существо способно выбирать в переживаемом опыте наиболее ценное, то, что имеет смысл конкретно для него и лучше всего способствует его личному выживанию.

Система self анатомически располагается на двух этажах [10]. Где-то в мозговом стволе коренится часть системы, ответственная за самосознание на самом «сыром» и примитивном уровне. Второй этаж расположен на другом уровне, в среднем мозге и связанной с ним лимбической системой [13] Несколько расположенных рядом структур в мозге. В основном то, что связано с эмоциями, происходит здесь. . Там к самосознанию достраивается некое новое качество и формируется яйность, дающая опыт личного существования. Наконец, во фронтальных долях комплекс self становится еще сложнее, Я встраивается в контекст мира и культуры. Фрейдовское Суперэго – там, во фронтальных долях.

Остаточная сила картезианской традиции в науке мешает отказаться от поиска единого центра self в коре мозга, там, где осуществляются наиболее сложные процессы. Нейронаука говорит, что вне коры происходит очень много такого, без чего self не было бы.

Психиатры знакомятся с этой проблематикой сразу же, как только возникает вопрос о том, где искать информацию о болезни. Точнее сказать, что является наиболее достоверным источником сведений о происходящем с пациентом?

В XIX в. изначально преобладало представление о том, что психическая болезнь состоит из двух элементов. Видимая часть – это наблюдаемые в поведении и речи признаки того, что с человеком не все в порядке. Невидимая часть – анатомические нарушения, из-за которых пациент ненормально себя ведет. Жалобы, т. е. описание субъективного опыта пациента, не столь важны. Истинная природа болезни может быть открыта только при непосредственном изучении содержания черепной коробки. Концепция self в анатомо-клинической модели не играет роли. Но со временем психиатры стали внимательнее относиться к тому, что сообщали о болезни пациенты. Самонаблюдение получило статус важного, если не решающего источника информации при постановке диагноза. Следовательно, нужно определиться с тем, как проходит самонаблюдение в норме и у больных людей.

Фундаментальный вопрос психиатрии может быть сформулирован так – страдает ли self при болезни и как? Может ли self «сломаться»? Если да, то ценность рассказа пациента о своих внутренних переживаниях, не так уж велика. Пользуясь метафорой картезианского театра, можно сказать так: рационально мыслящий зритель в этом театре может смотреть абсурдистский спектакль и достаточно точно описывать то, что он видит. Но если зритель сильно пьян или находится под влиянием галлюциногенов, то его пересказ нельзя признать надежным источником информации.

Доверие к анатомо-клинической модели было подорвано тем, что результаты вскрытий не показывали того, что от них ожидали. Мозг психически больных людей не сильно отличался в анатомическом смысле от мозга здоровых людей. Технологии XIX века не позволяли сравнивать мозги на таком детальном и тонком уровне, как это возможно сделать сейчас. Из того, что мозг больного человека выглядел в общих чертах нормально, был сделан вывод – нарушается не структура, а функция. Такое представление возобладало в психиатрии XX в.

Культурный вес Фрейда грандиозен по многим причинам. Одна из них в том, что с его именем связывают поворот в сторону от анатомии и физиологии к бессознательному . Внимание психиатров, в особенности в Америке, где влияние психоанализа было сильнее, чем в Европе, надолго переключается на объекты умозрительного характера. Одним из них является self.

Докторов старой школы не могли не тревожить уклонения в метафизику, а именно туда подталкивает изучение таких нематериальных явлений, как self. Чтобы удержаться в пределах науки о человеческом теле, с конца XVIII в. использовали понятие «ценестезия», обозначавшее совокупность ощущений человека от собственного тела, самочувствование .

Подъем нейронауки закольцевал маршрут от мозга к сознанию и self. Нейрофеноменология разворачивает психику для более удобного рассмотрения под лучом света естественной науки. Поиск self становится такой же предметной задачей, как локализация опухоли.

Прежде чем наука даст удовлетворительный ответ о нейрофизиологическом аспекте человеческого Я, психиатры вынужденно пользуются разными концепциями self. Если присмотреться к официальным перечням психиатрических диагнозов, то можно увидеть, что диагнозы основаны на отличающихся друг от друга философских теориях self.

Такое положение вещей вредит не только пониманию болезни. Неразбериха с self имеет предельно конкретные последствия в юридической области, там, где психиатры фактически выполняют роль метафизических судей, определяющих степень дефекта self. От серьезности «поломки» self зависит, может ли человек нести ответственность за свои поступки.

Для психопатологии self самым богатым источником данных является шизофрения. Из большого множества нетипичных психических состояний медики выделили некое подмножество, для которого характерно разрушение self. Симптомы шизофрении концептуально привязываются к идее о катастрофе, случившейся с self пациента. Все, что есть ужасного в этом диагнозе, вытекает из факта распада Я. Поражается один из главных элементов сознательного опыта – централизованность [11]. Точка зрения Я у здорового человека – единая и, как сказал бы слесарь, хорошо отцентрованная. В особенных состояниях психики центровка нарушается. Например, при галлюцинациях. Более интересный пример – нарушение идентичности при шизофрении. Там, где в норме работает хорошо отцентрованная яйность, у пациента включается режим общения Я с другими . В результате переживание интерсубъектности возникает там, где в реальности существует только один субъект. Человек уверен, что он включен в некий коммуникативный процесс – к нему обращаются чьи-то голоса, его мысли слышат другие.