Бессел ван дер Колк - Тело помнит все [Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть]

Самым же, пожалуй, важным для ДПДГ является то, что во время БДГ-сна активируются более отдаленные ассоциации, чем во время бодрствования или глубокого сна. Так, например, когда подопытных будили из глубокого сна и давали им тест на словесные ассоциации, они давали стандартные ответы: горячий/холодный, твердый/мягкий и т. д. После пробуждения из БДГ-сна они приводили менее традиционные ассоциации, такие как вор/неправильно (15). Кроме того, им было гораздо легче решать простые анаграммы после БДГ-сна. Это переключение на более отдаленные ассоциации может объяснить, почему сны зачастую бывают такими странными (16).

Таким образом, Стикголд и Хобсон вместе с коллегами открыли, что сны помогают установить новые связи между, казалось бы, несвязанными воспоминаниями (17). Поиск новых ассоциаций – главный аспект творческих способностей; как мы уже видели, он также играет важнейшую роль в лечении.

Неспособность перестраивать свои переживания является одной из поразительных особенностей ПТСР. Если Ноам из четвертой главы смог представить батут, который бы спас будущих жертв террористов, травмированные люди оказываются застрявшими в застывших ассоциациях: любой человек в тюрбане попытается меня убить; любой мужчина, проявивший ко мне внимание, хочет меня изнасиловать.

Наконец, Стикголд предположил четкую связь между ДПДГ и переработкой воспоминаний во время сновидений: «Если двусторонняя стимуляция ДПДГ способна изменять состояния мозга подобно тому, как это происходит во время БДГ-сна, то теперь существуют убедительные доказательства того, что ДПДГ-терапия способна использовать обусловленные сном процессы, которые могут быть блокированы или терять эффективность у страдающих от ПТСР, позволяя тем самым осуществить эффективную переработку воспоминаний и разрешение травмы» (18). Возможно, главное указание при ДПДГ-терапии «Зафиксируйте этот образ у себя в голове и просто следите за движениями моего пальца» в точности повторяет происходящее в спящем мозге. Пока эта книга отправляется в печать, мы с Рут Ланиус занимаемся изучением реакций мозга во время вспоминания как травмирующего события, так и обычных переживаний, на судорожные движения глаз пациентов, размещенных в томографе, выполняющем фМРТ. Следите за новостями.

В отличие от традиционных форм экспозиционной терапии при ДПДГ-терапии очень мало внимания уделяется возвращению к пережитой травме. Сама психологическая травма определенно является точкой отсчета, однако упор делается на стимуляцию ассоциативного процесса. Как показало наше исследование Прозака и ДПДГ, медикаменты способны подавлять зрительные образы и ощущения, вызывающие ужас, однако они остаются запечатанными в разуме и теле. В отличие от участников, которым помог Прозак – чьи воспоминания были лишь подавлены, а не интегрированы в общую картину жизни, продолжая вызывать значительную тревогу, – те, кто прошел ДПДГ-терапию, больше не переживали отчетливые отпечатки травмы: она превратилась для них в историю об ужасном событии, случившемся многие годы назад. Как сказал один из моих пациентов, махнув рукой: «Все позади».

Хотя нам и не известны точные механизмы работы ДПДГ-терапии, то же самое можно сказать и про Прозак. Прозак воздействует на серотонин, однако до сих пор непонятно, увеличивает или уменьшает его уровни, в каких именно клетках мозга это происходит, а также почему у принимающих его людей снижается чувство страха. Точно так же мы не можем сказать наверняка, почему разговор с близким другом приносит такое огромное облегчение, и я удивлен тому, как мало людей изъявляют желание изучать этот вопрос (19).

Перед врачами лежит только одно обязательство: сделать все возможное, чтобы помочь своим пациентам. В связи с этим клиническая практика всегда была рассадником экспериментов. Одни эксперименты заканчиваются неудачей, другие оказываются успешными, а некоторые, такие как ДПДГ, диалектическая поведенческая терапия и терапия внутренних семейных систем, в итоге кардинальным образом меняют врачебную практику. На подтверждение эффективности всех этих методов лечения уходят десятилетия, и этот процесс сильно замедляет тот факт, что поддержку, как правило, получают исследования уже зарекомендовавших себя методик. Меня успокаивает история пенициллина: с момента открытия его антибиотических свойств Александром Флемингом в 1928 году до окончательного выяснения механизмов его действия в 1965-м прошло почти сорок лет.

Когда я впервые увидел Энни, она сидела, ссутулившись, на стуле в моей приемной в потертых джинсах и фиолетовой футболке с Джимми Клиффом. У нее тряслись ноги, и она не сводила глаз с пола, даже когда я пригласил ее зайти в кабинет.

Я почти ничего про нее не знал, помимо того, что ей было сорок семь и она занималась с детьми с особыми потребностями. Ее тело явно давало понять, что ей страшно вступать в разговор – она боялась даже просто сообщить стандартную информацию про адрес проживания и медицинскую страховку.

Столь сильно напуганные люди не могут мыслить трезво и от любой просьбы лишь еще больше закрываются. Если продолжать настаивать, то они убегут и больше ты их никогда не увидишь.

Энни проковыляла в мой кабинет и осталась стоять, почти не дыша – она была похожа на перепуганную птицу. Я понимал, что мы ничего не сможем сделать, пока я не помогу ей успокоиться. Подойдя к ней на расстояние двух метров и следя за тем, чтобы у нее оставался беспрепятственный доступ к двери, я предложил ей дышать чуть глубже. Я дышал вместе с ней, попросив следовать моему примеру, слегка поднимая руки в стороны на вдохе и опуская их на выдохе – этому упражнению из цигун меня научил один из моих китайских студентов. Она осторожно повторяла мои движения, по-прежнему не сводя глаз с пола. Так прошло почти полчаса. Время от времени я тихонько просил ее обратить внимание на то, как ее ноги касаются пола, как с каждым вздохом расширяется и сжимается грудная клетка. Постепенно ее дыхание замедлилось и стало более глубоким, черты лица размягчились, спина немного выпрямилась, а глаза поднялись где-то на уровень моей шеи. Я начал ощущать за этим всепоглощающим страхом человека. Наконец она стала выглядеть более расслабленной, и на ее лице показался намек на улыбку – она почувствовала мое присутствие рядом с ней в комнате. Я предложил на этом остановиться – я и так ее о многом уже попросил – и спросил, не хочет ли она прийти ко мне снова через неделю. Она кивнула и пробормотала: «А ты еще тот чудак».