Бессел ван дер Колк - Тело помнит все [Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть]

Со временем тело приспосабливается к хронической травме. Одним из последствий эмоционального ступора является то, что учителям, друзьям и другим людям сложнее понять, что ребенок находится в тревоге – более того, он и сам может этого не замечать. Отключая свои чувства и эмоции, он больше не реагирует на неприятности так, как должен – например, не предпринимает защитных мер.

Исследование Путнэма также продемонстрировало серьезное долгосрочное влияние инцеста на дружбу и личные отношения. До наступления полового созревания у девушек, которые не пережили насилие, как правило, имеется несколько подружек, а также один мальчик, выполняющий роль своего рода шпиона, который информирует их о том, что собой представляют эти странные создания – мальчики. В подростковом возрасте контакт с мальчиками постепенно нарастает. Жертвы инцеста же, напротив, до полового созревания редко обзаводятся близкими друзьями, будь то девочки или мальчики, в то время как подростковый возраст приносит много хаотично и зачастую травмирующих контактов с мальчиками.

Отсутствие друзей в начальной школе оказывает решающее значение. Известно, насколько жестокими могут быть девочки в третьем, четвертом и пятом классе. Это очень непростое время, когда друзья внезапно становятся врагами и процветает взаимное предательство. У этого, однако, есть и своя положительная сторона: когда девочки попадают в среднюю школу, многие из них уже владеют полным набором социальных навыков, включая осознание своих чувств, налаживание отношений с окружающими, умение притворяться, что тебе кто-то нравится, и так далее. Кроме того, многие из них обзаводятся сплоченной группой поддержки из других девочек, которая помогает им справляться со стрессом. По мере того как они постепенно вступают в мир секса и начинают встречаться с парнями, эти отношения предоставляют им возможность посплетничать и обсудить это.

Развитие девочек, переживших сексуальное насилие, происходит совершенно иным путем. У них нет друзей ни среди девочек, ни среди мальчиков, так как они не умеют доверять; они ненавидят себя, а их физиология действует против них, в результате чего они либо слишком бурно реагируют, либо впадают в эмоциональный ступор.

Пока другие девочки, движимые завистью, ссорятся и мирятся, они сторонятся подобных игр, участникам которых приходится учиться сохранять хладнокровие под воздействием стресса. Другие дети, как правило, их сторонятся – слишком уж они странные.

Но это лишь начало проблем. Обособленные, пережившие инцест девочки достигают половой зрелости на полтора года раньше остальных девочек. Сексуальное насилие ускоряет их биологические часы и выделение половых гормонов. В начале полового созревания у таких девушек уровень тестостерона и андростендиона – гормонов, которые подпитывают сексуальное желание, – был в три-пять раз выше, чем у девочек из контрольной группы.

Результаты исследования Путнэма и Трикетт продолжают публиковаться, однако они уже предоставили бесценную информацию врачам, имеющим дело с жертвами детского сексуального насилия. Так, например, в нашем Центре травмы один из наших врачей сообщил на утреннем собрании в понедельник, что пациентку по имени Аиша изнасиловали – в очередной раз – на выходных. Она сбежала из своего группового дома в пять вечера в субботу, отправилась в местечко в Бостоне, где зависают наркоманы, покурила травку, приняла какие-то еще наркотики, а затем уехала на машине с кучей парней. В пять вечера в воскресенье они совершили над ней групповое изнасилование. Подобно многим подросткам, с которыми мы имеем дело, Аиша неспособна выражать свои желания или потребности, а также не в состоянии продумывать способы самозащиты. Вместо этого она живет в мире действий. Нет никакого толку в том, чтобы пытаться объяснить ее поведение с помощью понятий преступник/жертва, равно как и в таких ярлыках, как «депрессия», «вызывающее оппозиционное расстройство», «синдром эпизодического нарушения контроля», «биполярное расстройство» или любых других вариантов, предлагаемых нашими диагностическими руководствами. Работа Путнэма помогла нам понять, как Аиша воспринимает мир – почему она не может рассказать нам, что с ней происходит, почему она такая импульсивная и не в состоянии за себя постоять, а также почему воспринимает нас пугающими и навязчивыми, а не теми, кто может и хочет ей помочь.

Когда руководство DSM-5 было опубликовано в мае 2013 года, оно включало порядка трех сотен расстройств и 945 страниц их описания. Оно предлагает настоящую сборную солянку ярлыков, которые можно навешать на проблемы, связанные с тяжелой детской травмой, включая новые, такие как деструктивное расстройство дисрегуляции настроения (26), несуицидальные самоповреждения, синдром эпизодического нарушения контроля, расстройство дисрегуляции социальной вовлеченности и деструктивное импульсное расстройство (27).

Вплоть до конца девятнадцатого века врачи классифицировали болезни в соответствии с их видимыми проявлениями, такими как жар и гнойники, что было вполне обоснованным, с учетом того, что у них не было другого выбора (28). Это изменилось, когда такие ученые, как Луи Пастер и Роберт Кох, обнаружили, что многие болезни вызывают бактерии, невидимые невооруженным глазом. После этого медицина преобразилась, сосредоточившись на избавлении от этих микроорганизмов, а не просто на лечении нарывов и жара, которые они вызывали. С публикацией DSM-5 психиатрия откатилась к стандартам медицинской практики начала девятнадцатого века. Несмотря на тот факт, что нам известны причины многих упомянутых им проблем, перечисленные в нем «диагнозы» описывают поверхностные явления, полностью игнорируя их первопричину.

Еще до выхода DSM-5 «Американский журнал психиатрии» опубликовал результаты проверок обоснованности ряда новых диагнозов, которые показали, что руководству DSM недостает, как это называется в науке, «надежности» – то есть способности давать воспроизводимые, последовательные результаты. Другими словами, ему недоставало научной достоверности. Удивительно, но отсутствие надежности и достоверности не помешало руководству DSM-5 быть напечатанным в срок, несмотря на всеобщее мнение о том, что пятое издание никак не улучшило прежнюю диагностическую систему (29). Могло ли быть причиной появления этой новой диагностической системы то, что АПА заработала на DSM-IV сто миллионов долларов и рассчитывала примерно столько же получить с выходом DSM-5 (потому что все психиатры, многие юристы и другие специалисты будут обязаны приобрести себе экземпляр последнего издания)?