Геральд Хютер - Спасите игру! Ведь жизнь — это не просто функция

Там, где какие бы то ни было представления начинают восприниматься эстетически — «незаинтересованно» в кантовском смысле — там зритель больше не со-играющий, он становится потребителем. Неважно, смотрит ли он детектив или мелодраму — холодное равнодушие не даёт ему отдаться происходящей игре. На стадионе, который благодаря фанатам ещё остаётся последним прибежищем архаичной культуры зрительства, потребителя игры сразу видно по налёту невозмутимости, с которой он спокойно следит за матчем; по возможности, он прячется за панорамным стеклом стерильно вымытой ВИП-ложи. Кто привык отчуждённо наблюдать за происходящим на сцене или на игровом поле, тот уже не в состоянии по-настоящему отдаться игре. Игра утратила своё воздействие на человека, она уже не втягивает его, не делает со-играющим. Потребитель не включается в игру, а врастает в кресло перед монитором. Но это не имеет ничего общего с живым духом игры. Он мёртв; ведь или ты играешь, или потребляешь. И то, и другое сразу не получится.

Потребление — без сомнения, одно из излюбленных занятий «человека экономического». Для него, подходящего ко всему на свете с меркой товарной стоимости, любая игра неизбежно становится потребительским товаром, интересным в конечном счёте лишь постольку, поскольку его можно продвинуть на рынке. Но ведь так можно поступать лишь с тем, что оставляет равнодушным. Наш современник не знает другого отношения к вещам, людям или играм этого мира, кроме отношений продавца или потребителя. Если игра — просто развлечение или зрелище, если никто больше не относится к ней как к игре, значит, не за горами то время, когда мы разучимся не только быть зрителями, но и играть. Потребление — смертельный яд для любой игры.

Однако мало-помалу все мы становимся потребителями.

И во многом это связано с тем, что мы всё больше воспринимаем мир через посредство средств массовой информации и гаджетов. Средний житель Германии потребляет различную информацию из телевизора, компьютера или гаджета 10 часов в день — десять часов! Больше всего времени он проводит перед телевизором (205 минут в день), за телевизором следуют радио (149 минут) и интернет (107 минут), причём последний показатель вырос с 2002 года на 350 %, как сообщает проведённое в 2012 году для телеканалов ProSieben и Sat.1 маркетинговым агентством SevenOne Media исследование использования электронной информации. «В общей сложности в 2012 году мы тратили на потребление информации из электронных средств на 16 процентов больше времени, чем десять лет назад», — комментирует эти цифры «Шпигель» [68] Frank Patalong: «Steigender Medienkonsum: 585 Minuten Lebensaus-fall?», in: Spiegel online (16 Januar 2013), URL: http://www.spiegel.de/panorama/gesellschaft/medienkonsum-steigt-auf-neue-rekordhoehe-a-877354.html, Datum des Zugriffs: 26. März 2016. . Прирост обеспечен победоносным шествием смартфонов и планшетов. Согласно онлайн-исследованию, проведённому телеканалами ARD/ZDF средняя продолжительность времени, проводимого в интернете в 2015 году, когда в распоряжении потребителей появились смартфоны последнего поколения, составила уже 158 минут. Тенденция нарастает.

Как, должно быть, радуются производители гаджетов и хозяева СМИ — ведь чудо игры профанируется, и игровые площадки пустеют: футбол по телевизору — это совсем не то, что матч на стадионе. Трансляция из оперного театра — лишь слабое подобие спектакля. Сегодня мы, как правило, сидим перед монитором, то смотря развлекательные шоу по телевизору, то играя в компьютерные игры. Но сама ситуация «человек перед экраном» уже противоречит духу игры. Она способствует отчуждению от происходящего в реальной жизни. Куда легче убить, играя в шутер, чем выйдя на улицу. А эмоциональную связь и совместную игру куда легче разрушить, если взгляд человека сфокусирован на машине.

Как раз те игры, в которых предполагается выигрыш, легче всего находят своё место в мире, где господствует homo oeconomicus. Если процесс игры уже включает элемент соревнования, homo oeconomicus чувствует себя в своей тарелке; он с удовольствием разрешает такие игры, ведь они вполне адекватны задаче — так переформатировать мозг игрока и зрителя, чтобы он работал на интересы «экономического человека». Люди будут стремиться к выигрышу — в конкурсе, в конкуренции, просто при сравнении: «Я лучше, я круче, я прикольнее!» Такой подход очень хорошо вписывается в мир, где доминирует экономическое мышление, ведь он поощряет потребление: ещё и ещё, снова и снова. Главное, не останавливаться, главное — не позволять начаться настоящим играм, которые приносят бескорыстное удовольствие; во что бы то ни стало не допустить, чтобы дети целыми днями и целыми неделями играли всё в те же простые невинные игры, для которых достаточно двух-трёх примитивных игрушек.

Та глубокая наполненность, что содержится в самой простой игре, для homo oeconomicus нож острый: тот, кто играет самозабвенно, тот счастлив, и ему ничего не нужно. Кто счастлив и ничего не хочет — тот прекращает потреблять.

Поэтому homo oeconomicus самозабвенных игроков не любит. Не нужны ему и зрители, всерьёз увлечённые процессом игры. Он пытается превратить как игроков, так и зрителей в потребителей, играющих, чтобы получить выигрыш, который даст возможность поучаствовать в новых играх… Потом для развлечения им нужна ещё какая-нибудь игра, ну и так далее, и тому подобное.

Повсюду, где играют с целью получить выигрыш, игра скоро будет проиграна. Там, где играют, чтобы поразвлечься — дело кончится тем же. По этим колеям игра катится в мир, обусловленный экономическим мышлением, становится чуждой сама себе. И процесс отчуждения разворачивается всё шире. Чем больше мы втягиваемся в игры-конкурсы и в игры ради выигрыша, тем больше мы и за игры-то признаём только такие, в которых есть победители и побежденные, и тем быстрее теряем из поля зрения другие формы игр, такие, как игры на ловкость или театр. О культовых играх уже нечего и говорить.

Вместо бесконечного разнообразия видов и форм игр возникают игровые монокультуры. Они в лучшем случае могут способствовать формированию односторонних навыков и компетенций, например, стратегического мышления или когнитивного знания, как на викторине — то есть, таких, которые могут хорошо пригодиться в мире homo oeconomicus. Однако их односторонность всё-таки мешает подлинному развитию человеческого потенциала, который сам по себе — полная противоположность формированию узкого специалиста.

Тренируя всё время одну и ту же логику игры, вы получите виртуоза этой единственной игры, которому регулярная и интенсивная игровая практика помогла не проложить дорогу к творческому прорыву, а превратить в автобаны наезженные пути нейронных связей: тот, кто всё время играет только в шахматы, может решать проблемы только как шахматист.