Геральд Хютер - Спасите игру! Ведь жизнь — это не просто функция

Родина игр, испытывающих судьбу, или азартных игр, — это тоже культ, а точнее — оракул. Он представляет собой определённое место, на котором в определённое время на чётко очерченном игровом поле организуется определённый игровой процесс, исход которого не предопределен. Служительница оракула может бросать кости, раскладывать карты или тянуть жребий — неважно: в любом случае, совершенно неизвестно, что выпадет. Такая игра оставляет максимальный простор случаю. Именно в этом и состоит их притягательность.

Для понимания игровой сущности оракула необходимо провести ясное разграничение: изначально вне рамок игры — те, что вопрошают оракула, потому что хотят что-либо узнать. С другой стороны, есть те, кто играет в предсказательную игру, и они-то занимают место внутри поля: это жрицы или жрецы. Ищущие совета вопрошают оракула — но играют не они. Игра — прерогатива священства. Это они, священнослужители, бросают кости, тянут жребий или раскладывают карты. И как раз им, играющим, совершенно безразлично, что хотят узнать вопрошающие, толпящиеся вокруг оракула. Исход игры их не интересует.

Только потому и работает эта игра священников и жриц. Они подорвали бы доверие к себе и к самой игре, если бы садились за неё с определённой целью. Потому вопрошающему и имеет смысл прислушиваться к предсказаниям оракула, что для самих жрецов — по крайней мере, в идеале — совершенно не важно, что именно карты, жребий или кости ему скажут. Это значит, что сами играющие — священники, бросающие жребий — свободны в своей игре. И это напоминает нам, что и для игр, предсказывающих судьбу, тоже важно, чтобы игровое поле было чётко обособлено от окружающего мира: ведь на нём может проявиться что-то, что в обычном мире, по ту сторону игры, проявиться никак не может.

Игра выполняет свою роль прежде всего потому, что исход её неясен. Каков будет итог, неизвестно, и это держит в напряжении. Появившийся результат имеет вес прежде всего потому, что его никто не мог бы предсказать. Он никоим образом не детерминирован влиянием мира, лежащего вне игры. Только потому людям и приходит в голову, что через неё может говорить дух, бог или судьба.

Так было изначально, пусть даже в наше время об этом давно уже забыли. Теперь мы испытываем судьбу не у оракула, а в казино или за игровым столом: и этим-то двум интереснейшим местам мы теперь уделим внимание.

В добротном казино старой школы ещё живёт нечто от оракула, потому что, по идее, и сюда приходят, чтобы что-то узнать, а именно: на моей стороне фортуна, или же нет. Давайте посмотрим: вот вокруг рулетки сидят дамы в вечерних платьях и господа в смокингах; для игры они особым образом оделись. Однако во что они играют? Они выкладывают свои фишки на определённые поля, они делают ставки, «делают игру». На этом их возможности повлиять на её ход исчерпаны. Теперь дело за оракулом. И вот на сцену выходит особый партнёр: крупье. «Faites vos jeux, — приглашает он играющих, — делайте вашу игру». И наконец объявляет: «Rien ne va plus, ставок больше нет». Теперь он сам бросает в рулетку шар и выясняет, что скажет судьба. Сидящие вокруг игроки уже не могут влиять на происходящее. Будет видно , кто выиграл, а кто упустил удачу.

Согласно самой идее игры, денежные ставки являются её неотъемлемой частью. Они создают напряжение. Однако можно играть в рулетку и без денег. Ведь не случайно рулетка существует и как детская игра, в которую играют на условные, игрушечные деньги. Игра не теряет привлекательности, ведь её основная идея — испытание удачи — не меняется от того, настоящие ли деньги или игрушечные. Поэтому игра в казино может считаться действительно свободной, только если ситуация остаётся для играющего комфортной, то есть если он может на время игры счесть деньги, которые ставит на кон, «игрушечными» деньгами. Кто понимает, что в случае проигрыша покинет казино в долгах как в шелках — тому следует избегать игрового стола. Ведь играть по-настоящему может лишь тот, кому за пределами игрового пространства, в сущности, всё равно — выиграет он сегодня или проиграет. В реальности такие игроки — скорее редкое исключение, однако мы должны это понимать, ведь наша задача — рассмотреть идеальный случай и выявить изначальную идею казино.

Уяснив её, можно согласиться, что в обстановке казино сохраняется нечто от древних священных игр-предсказаний. Крупье и посетители вступают в совместную игру, которая построена так, что побуждает играющих — по крайней мере, таковы правила — полностью отдаваться процессу игры и не задаваться вопросом о выигрыше, который они, может быть, унесут с собой, когда вечер закончится. Они лишь инструмент предсказания, и правила игры (которые здесь в основном суть правила этикета), подобно дресс-коду, помогают им сохранить особую игровую осанку. Поэтому отмена или упрощение дресс-кода в казино — плохая идея. Зайдя в казино в повседневной одежде, легко забыть дух игры. Такой посетитель уже не осознаёт, что вышел из круга обыденности и находится в пространстве, правильно вписаться в которое можно только, добровольно подчинившись его магии «как будто», и играть так, как будто игра идёт на ненастоящие деньги.

В тех казино, что растут в последние годы на выездах из крупных городов — типа Лас-Вегаса — всё совсем по-другому. Что мы там видим? В джинсах и в грубых ботинках, посетители поодиночке стоят перед машинами и надеются получить выигрыш: никакой особой одежды, правил этикета, светскости — и никакой свободы, ведь все их действия подчинены только одной цели: вернуться домой богачом. Сам процесс игры для посетителей залов игровых автоматов не имеет совершенно никакого значения. Да фактически они сами и не играют. Игру как таковую совершает машина, которая занимает место служителя оракула или крупье. Посетитель просто присутствует при игре. Подобно древнему греку, вопрошавшему о прорицании, он только ждёт исхода, который покажет, благосклонна к нему фортуна или же нет.

Они только зрители игры — причём зрители безучастные, и этим отличаются от посетителей классических казино старой школы, причём совершенно независимо от исхода игры. Они не следуют логике, которая в данном случае заключается в том, что нечто может проявить себя, а никак не в том, что именно будет проявлено. Уж скорее они следуют чуждой игре экономической логике, согласно которой главное — получить от игры доход: ведь посетителю зала игровых автоматов совершенно не интересно быть победителем, ему интересно получить выигрыш.

В нём триумфально царствует homo oeconomicus, притворяющийся, что он homo ludens, и использующий свои и чужие игры в целях получения прибыли. Вся эта возня с автоматами — не что иное, как бизнес под видом выигрыша.