Джеймс Карс - Конечные и бесконечные игры

Есть и второе театральное требование, выпадающее на долю собственников. Как только они начинают уделять внимание тому, как много они потеряли ради получения того, что имеют, для них становится необходимым потребить то, что они выиграли, и таким образом, чтобы возместить потери. Принцип такой ситуации заключается в том, что мы не можем оправдать себя тем, что мы имеем то, что нам не нужно или мы лишь планируем использовать. Человек зарабатывает деньги не для того, чтобы просто убирать их подальше от себя, туда, где они будут защищены от любых возможных трат.

Потребление – это обдуманная деятельность. Человек не потребляет имущество путем его уничтожения – мы могли бы просто сжечь заработанные деньги, – а только используя собственность по ее назначению.

Потребление является такой деятельностью, которая противопоставляется форме участия в соревновании, благодаря которой статус был выигран. Это процесс, который признается зрителями: он убеждает окружающих, что титул собственника не может быть оспорим.

Чем более влиятельными мы считаем людей, тем меньше ожиданий у нас по поводу их действии, ведь их сила уже доказана их прошлыми достижениями. По завершении спортивных соревнований считается нормальным поднимать победителей на плечи, проходить с ними по полю так, как будто они беспомощны – такой контраст сразу заметен, ведь эти люди только что показали свою физическую развитость и кипящую энергию. Монархи и признанные божества передвигаются на церемониальных видах транспорта, очень богатых людей везут в повозках и лимузинах.

Потребление – деятельность, настолько далекая от доходного труда, что принимается как способ досуга, даже как проявление лености и праздности. Мы показываем окружающим, что добились успеха тем, что ничего не делаем. Таким образом, чем больше мы воздерживаемся от труда, тем больше мы демонстрируем, в первую очередь, сами себе, что мы являемся победителями прошедших игр. «Заметное воздержание от труда становится нормальным показателем хорошего денежного состояния и авторитетности, и наоборот, так как применение производительного труда относится к бедности и выражает подчинение, оно распознается обществом как несоответствующее высокому статусу» (Т. Веблен).

Подобно тому, как компенсация ущерба привлекает внимание, занимая какое-то место, потребление измеряется тем, насколько долго по времени оно длится. Собственность должна не только вторгаться в жизни других людей, она должна делать это продолжительно. Количество нашего имущества можно измерить относительно того времени, пока мы остаемся на виду, требуя от окружающих корректировки их свободы движения в рамках наших пространственных пределов.

У богатых простая цель – сделать так, чтобы они были на виду, чтобы этот интерес разрастался с каждым новым поколением, получающим такое завещание, которое позволит не потратить все богатство достаточно быстро. Они реализуют свои взгляды в том, что организовывают и наделяют правами общественно важные учреждения, возводят шикарные здания в честь своего имени.

Победители небольших игр более низкого ранга не обладают собственностью, имеющей временную ценность (способной долго не портиться), – то, что они имеют, быстро износится и испортится. А в честь тех людей, чьи победы общество забывать не хочет, строятся памятники и возводятся вечные монументы в самом сердце столицы: чаще всего они занимают большое пространство, портят обстановку на дорогах, стоят на пути прохожих.

Для бесконечных игроков вполне очевидно, что благосостоянием не столько можно обладать, сколько изображать его присутствие.

Если одной из причин объединения в союзы и общества является защита собственности и если собственность должна защищаться не силой, а театральностью, тогда общества становятся сильно зависимыми от своих «артистов» – тех, кого Платон называл «поэтами» (poietai): рассказчиков, создателей, скульпторов, любых имеющих оригинальные идеи людей и т. д.

Конечно же не будет такого джентльмена, который обнаружит в своем кармане руку Артфула Доджера, пока она прикована наручником к руке защитника закона. Но любая политика, основанная на удержании силы, получается настолько опасной, что для каждого потенциального преступника требуется офицер полиции – это способ быстрыми темпами создать социальный хаос.

Некоторые общества проповедуют веру в то, что они могут избежать воровства, если будут обеспечивать всех своих членов, в том числе воров, необходимым количеством собственности – такой принцип закладывается в законы о социальном обеспечении. Но вряд ли Артфула Доджера можно убедить, положив ему в карман монету, в том, что он больше не является законным претендентом на мои монеты.

Более эффективная политика, которую создаст общество, сможет убедить воров больше не участвовать в игре за собственность в своей роли (роли воров) ради того, чтобы стать зрителями, лишь обозревающими театр благосостояния и богатства. По этой причине они обращаются к навыкам своих «поэтов» – тех, кто может разыграть отношения собственности, а значит, и все внутренние структуры каждого общества.

Социальные теоретики знают, что такая театрализация должна быть осмыслена. Без положенного серьезного отношения не будет культуры, а общество без культуры станет слишком серым и безжизненным, чтобы продолжать существовать. Чем бы был нацизм без своих музыкантов, графических художников, дизайнеров, без Альберта Шпеера и Лени Рифеншталь? Даже строгая авторитарная суть республики Платона была бы «наполнена множеством ненужных более вещей, например, всех видов художников и охотников, многие из которых увлекаются музыкой, кто-то – формами и цветами; актерами, танцорами, производителями всех типов средств, даже таких, что призваны делать женщин более красивыми» (Платон).

Если богатство и силу можно сыграть, то значительное богатство и великая сила должны быть сыграны блестяще.

Теоретики – специалисты по теме социума не подозревают, что так называемые «поэты», иными словами, креативность как таковая, очень важны для общества; они также недооценивают их опасность, ведь «художники», вероятнее всего, запомнят то, что было забыто, – что общество является лишь частью культуры.

Общества сами относятся к своим «поэтам» двояко. Управляющие инстанции в Советском Союзе не считали, что все подлинное изобразительное искусство должно соответствовать принципам социалистического реализма, но верили, что всегда можно найти произведения искусства, описывающие социалистические идеи: художники, чьи работы не учитывают общепризнанных идей, должны быть наказаны, что не повлияет на целостность искусства. Платон знал, что гении не будут полностью подстраиваться под режим, но говорил, что должны существовать «общие направления, которые поэты соблюдают в своей работе, и эти границы пересечь они не смогут».