Джеймс Карс - Конечные и бесконечные игры

Самая напряженная и имеющая наиболее значительные последствия битва общества разворачивается не с другими обществами, а с культурой – она существует внутри общества, она полностью его объемлет. Столкновения с другими обществами – это способ сдерживать свою культуру. Сильные общества не заставляют своих «поэтов» молчать и не отправляют их участвовать в войне – они вступают в войну, чтобы «заглушить» своих художников. Изгнание и казнь могут заглушить гениев совсем, однако их можно просто переключить на восхваление национальных героев путем их субсидирования или лестных отзывов. Александр и Наполеон брали с собой в битвы поэтов и ученых и, тем самым, избавляли себя от необходимости репрессий, а также привлекали еще больше зрителей к своему триумфу.

Еще один способ защитить общество от культуры – это рассматривать гениев как производителей собственности, что ведет за собой повышение ценности «потребления» искусства или обладания им. Мы знаем, что огромные коллекции произведений искусства и самые большие музеи в мире создаются очень богатыми людьми или обществами, переживающими периоды национального подъема. Все основные музеи в Нью-Йорке названы именами богачей: Карнеги, Фрик, Рокфеллер, Гуггенхайм, Уитни, Морган, Леман.

Роль этих музеев – не защищать искусство от людей, а наоборот, людей от искусства.

Культура приступает к активному воздействию на общество не тогда, когда ее «поэты» начинают воспевать противоположные принятым обществом принципы, а когда они игнорируют вообще все границы государства и пытаются вернуть аудиторию в игру – не в соревнования, а именно в процесс, позиционирующий себя как игру.

Общество можно сбить с толку, но не выдающейся оппозицией существующему строю, а полным отсутствием чего-либо осмысленного и серьезного. Скорее, генералы будут противостоять войне, чем «поэты» будут воспевать войну как проявление культуры.

Если искусство используется против общества или его политики, оно больше не выступает как бесконечная игра, потому что становится нацеленным на финал. Такое искусство – не пропаганда, а высшая степень оценки героев. Как только война или любая другая деятельность общества включается в бесконечную игру «поэтов», она начинает либо высмеиваться, либо изображаться как бессмысленная (таким же образом, как красота является бессмысленной), и появляется особый риск того, что статус солдата по окончании войны не будет признан обществом, то есть нивелируется сама суть этой борьбы.

Культура сама по себе является произведением искусства, поэтому все участники культурного процесса могут считаться «поэтами», художниками, композиторами, рассказчиками. Только они создают не действительное, материальное, а создают возможности. Развитие культуры, появление ее новых веяний никогда не заканчивается. Продукты, работы, артефакты не являются ее финалом. Творчество – это преемственность, оно продолжает себя в других людях. «Художники создают не объекты, а на основе объектов» (О. Ранк).

Искусство не будет искусством, если только оно не пробуждает творчество в своих зрителях. Кто бы ни был хозяином произведений искусства, он не владеет искусством.

Творчеством владеть невозможно. Так как искусство никогда не станет имуществом, имущество никогда не будет искусством – в качестве собственности. Благодаря имуществу внимание уделяется статусам, обращается к уже произошедшему. Однако искусство – драматично, имеет открытое начало, смотрит вперед и не может прийти к концу.

Поскольку творчество не бывает завершенным, но всегда преемственно, у культуры нет четкого списка тех видов деятельности, которые она в себя включает. Мы не являемся художниками, если обладаем особыми способностями или владеем оригинальной техникой исполнения. Искусство не прописывает роли для своих участников. Творчество можно найти везде, однако его в то же время не существует. Человек должен удивляться его возникновению, оно не появляется по расписанию. Мы не следим за тем, что делают художники, нам интересно, что делают люди и как их действия создают искусство.

Нельзя научить творить. Вы не станете художником, если у вас будут определенные навыки или техники, потому что в творческой деятельности можно использовать любые знания и методы. Креативность будет доступна только тем, кто готов к неожиданностям. Вы не пойдете в школу, чтобы научиться быть творческим, вы станете учиться только если уже являетесь носителем творчества.

Поэтому поэты не вписываются в общество: конечно же там есть место и для них, но они не воспринимают это место как свое. Они видят именно существующие роли, театральность, стиль и позы, метафизику и оторванность от жизни.

Принятие факта, что общество является составляющим культуры, не ведет за собой уничтожение или изменение общества, только лишь способствует устранению его осознанной необходимости.

У бесконечных игроков тоже есть правила, просто они не забывают, что эти правила – форма соглашения игроков, а не требование к ним. Поэтому культура – это не просто беспорядок. Участники бесконечной игры никогда не понимают культуру как совокупность всего, что они выбирают индивидуально, но как конгруэнтность всего, составляющего культуру. Поскольку не существует конгруэнтности без ее принятия, вся культурная конгруэнтность находится в постоянном движении и изменении. Например, как только началось Возрождение, оно начало меняться. Действительно, Ренессанс не только неизменное понятие в истории и культуре, но и время конгруэнтной эволюции.

Исходя из этого, можно утверждать, что там, где общество определяется по его границам, культура ограничивается лишь горизонтом.

Границы – явление, свойственное оппозиции. Это место встречи противоборствующих сил. Там, где нет противопоставления, нет и границ. Невозможно пересечь границу, если ты не пытаешься сопротивляться.

Поэтому патриотизм – это желание отстоять силу общества путем увеличения его силы – то есть воинственность. Без общества не будет и призов, без соперников не будет общества, патриотам нужно создать себе врагов прежде чем требовать защиты от них. Патриоты могут развиваться только там, где ограничения четко определены, опасны и отслеживаются врагом. Поэтому дух патриотизма всегда ассоциируется со сферой войны или иных видов международного конфликта.

Потому что патриотизм – это желание содержать все другие конечные игры внутри себя, то есть охватить все горизонты в пределах одной границы, что является по своей сути злом.

Горизонт – феномен видения. Горизонт можно увидеть, это просто точка, за которой мы не увидим уже ничего. В самом горизонте ничего нет, но он ограничивает видение, потому что открывается всему, что лежит вне его. В действительности видение ограничивается неполнотой этого видения.