Джеймс Карс - Конечные и бесконечные игры

Парадокс нашего восприятия природы состоит в том, что чем больше культура уважает безразличие природы ко всему, тем более творчески она будет порождать спонтанность в ответ. Чем чаще мы будем напоминать себе, что мы не можем оказать неестественное влияние на природу, тем больше наша культура будет использовать свою свободу, чтобы в ней появлялись неожиданности и непредсказуемые повороты событий.

Человеческая свобода – это не свобода над природой, это свобода быть естественным, иными словами, отвечать на спонтанности природы своей собственной спонтанностью. Мы свободны проявлять свою естественность, но мы свободны не по своей природе, а благодаря культуре, благодаря истории.

Наше отношение к природе противоречиво, и чем более решительно мы пытаемся прийти к согласию с нашими собственными проявлениями, тем мы более подвержены ее безразличию, и тем более уязвимыми мы становимся для ее незримых сил. Чем больше силы мы проявляем по отношению к природе, тем более беспомощными мы оказываемся перед ней. Нам нужен только месяц, чтобы вырубить тропические леса, которые создавались природой десятки тысяч лет, но нам не справиться с восстановлением пустыни, которая возникнет на его месте. Эта пустыня, несомненно, не менее естественна, чем лес.

Подобного рода противоречия проявляются более явно в случае с машинами. Мы используем технологии, чтобы увеличить наши силы, больше контролировать природные феномены. Для работы техники нужно, чтобы человек давил пальцем на кнопку с необходимой силой, и следя за этими нормами, команда рабочих может проложить шестиполосные трассы через горы и густые леса. Или заполнить болотистые местности для того, чтобы построить торговые центры.

Машина значительно помогает человеку в выполнении таких задач, а также дисциплинирует его. Ее можно считать дополнительными руками и ногами рабочего, а рабочий может рассматриваться как продолжение машины. Все технологии, особенно очень сложные механизмы, нуждаются в операторе, сидящем на выделенном для него месте и выполняющем функции, механически настроенные для выполнения функционала машиной. То есть использовать машину для контроля равно положению, в котором человек находится под контролем машины.

Чтобы управлять машиной, нужно действовать как машина. Используя машину для выполнения недоступных нам действий, мы обнаруживаем, что делаем то, что делает машина.

Конечно же технологии не превращают нас в машины, когда мы управляем ими, – мы сами проявляем себя как механизмы, чтобы совершать действие. Машины не забирают у нас нашу способность к неожиданному поведению, мы прячем ее на время, отказываемся от нашей оригинальности. Не существует какого-то стиля по управлению машиной. Чем более производительным является механизм, тем больше он ограничивает, а скорее даже поглощает нашу уникальность в процесс управления собой.

Действительно, стиль управления машиной вообще никак не связан с ее оператором, только с самым механизмом. Рекламщики и производители говорят о своих продуктах, как будто вложили в них эту особенность. Большинство потребителей продуктов «стилизованы» – их деятельность и вкусы подчиняются определенным стандартам. В совершенном противоречии нам настоятельно рекомендуют купить «стилизованную» вещь, потому что все остальные тоже ее приобретают, – нас просят выразить свою универсальность путем отказа от нее.

Мы внедряем технологии и верим в то, что мы можем расширить свою свободу, однако мы только сокращаем ее. Мы используем механизмы против себя.

Машины противоречивы в ином смысле. Примерно так же, как мы используем их против себя, мы используем их и против машин. Механизм – это не способ что-то сделать, это препятствие на пути исполнения действия.

Когда мы применяем технологии, чтобы достичь необходимого, мы не можем получить желаемое, пока не закончим с механизмом, пока не откажем себе в механических способах достижения намеченной цели. Цель технологии – ликвидировать себя, остановиться, затихнуть, стать невидимым, пропасть.

Например, мы покупаем автомобиль не для того, чтобы владеть механизмом. Мы покупаем не сам механизм, а то, что можем иметь путем его использования: возможность быстро передвигаться из одного места в другое, объект зависти окружающих, защиту от погоды и т. п. Точно так же радио создано для того, чтобы «пропасть» как оборудование и стать звуком. Хорошее радио не будет привлекать к себе внимание, будет работать так, как будто мы сами присутствуем рядом с источником звука. Мы смотрим не фильм и не телевизор. Мы смотрим внутрь: что находится в нем, в телевизоре, в фильме, но раздражаемся, если оборудование дает о себе знать, если фильм не сфокусирован или картинка неисправна.

Когда механизмы работают превосходно, они перестают присутствовать как механизмы – как и мы вместе с ними. Радио и фильмы позволяют нам посещать такие места, в которых нас нет и которые не могут оказаться рядом с нами. Более того, механизмы могут быть завесами. Они прячут от нас наше бездействие, которое мы воспринимаем как высокоэффективное действие. Мы уверяем себя, что, удобно устроившись на автомобильном кресле, скрывшись от любого неприятного нам изменения погоды, поднимая и опуская наши ноги на дюйм или два, мы действительно куда-то путешествуем.

Такое путешествие проходит не через знакомые нам места, а в местах нам принадлежащих. Мы не отходим от места нашей посадки, мы двигаемся вместе с ним. Из нашей гостиной – в автомобиль, сиденья в котором не особо отличаются от наших кресел в доме, далее в зал ожидания в аэропорту, потом – в самолет, где нам обеспечена мебель не хуже. Мы «берем» все наше с собой, покидаем дом, не выходя из него. Быть везде как дома значит нейтрализовать то место, где мы находимся.

Мы пытаемся сократить время на передвижение: приезжая настолько быстро, насколько возможно, мы не чувствуем, что покидали какое-то место вообще, что и время, и пространство нас не коснулось, – как будто они принадлежат нам, а не наоборот.

В машине мы не едем куда-то, а приезжаем. Автомобили не делают наше путешествие возможным, они делают возможным то, что мы достигаем пункта назначения без самого путешествия.

Механизмы театральны. Передвижение – всего лишь смена декораций. Оценить такое путешествие как хорошее можно будет, если машины защитят нас от всего неудобного: других путешественников, каких-либо вещей, в чьи города и жизни мы путешествуем. Мы можем видеть, будучи невидимыми, передвигаться, ни к кому не прикасаясь. Никто не прикасается и к нам.

Когда нужна эффективность, технологии для коммуникации позволяют нам поселить чьи-то истории, чей-то опыт в нашем доме, но наш дом при этом не меняется. Если нужна производительность, технологии для путешествий позволяют нам проходить по следам истории других людей, не покидая домашнего комфорта, но без модификаций этих историй.