Андрей Фурсов - Хозяева и бенефициары глобального хаоса. Как победить в битве за будущее

– Как вы оцениваете шансы Китая в борьбе за мировое лидерство в экономике, а затем и в политике?

– Крайне скептически. Всё то, чего можно достичь с помощью китайской модели, уже достигнуто. Уже сейчас индустриализация, как всюду и везде со времен английской промышленной революции, приводит к росту стоимости рабочей силы. Демографический ресурс в Китае почти исчерпан, а с 2020 года начнется сокращение населения. Вообще, это очень похоже на проблемы, с которыми столкнулась Британия в 1850-е годы, а в XX веке – Япония, Корея и отчасти СССР. Сейчас стоимость китайской рабочей силы растет, но это не главная проблема. Основное противоречие в том, что стоимость рабочей силы растет быстрее, чем способность экономики производить более сложные товары. И это, кстати, происходит в условиях, когда под давлением глобальной конкуренции в других странах заработная плата падает. Для того чтобы воспользоваться имеющимися преимуществами, Китаю нужно радикально переориентировать экономику, делая ставку на самостоятельные разработки, внутренний рынок (а без ориентации на внутренний рынок разрабатывать собственные идеи и товары просто невозможно, даже на интеллектуальном уровне). Но тут надо вкладывать средства в людей. Не в проекты, оборудование, здания и даже не в зарплату, а в развитие личности, в массовое формирование другого типа людей, с иной психологией, культурой, поведением. В СССР после Великой Отечественной войны это сделали, но потом государство с такой новой личностью не справилось. А в Китае они пока боятся по этому пути идти, сохраняя стабильность власти (учли наш опыт), только в итоге они упрутся в ту же стену – с другой стороны. Но даже если свести все вопросы к примитивному вложению денег – повышать зарплату, строить жилье и так далее, то и тогда возникает проблема: будут становиться дороже люди, производимые ими товары, будет утрачена часть рынков. Именно поэтому, кстати, никто и никогда долго не мог удержать монопольные позиции в индустриальном производстве – ни Англия в XIX веке, ни Америка во второй половине XX века.

– В последнее время в мире происходит стремительный рост имущественного расслоения между богатыми и бедными, а средний класс, который считается основой демократии, уменьшается. Может ли это привести к всемирному восстанию бедных против богатых?

– Понятия «богатство» и «бедность» на самом деле ничего не объясняют. Бедность бывает самая разная. В некоторых обществах население живет столетиями в нищете, и ничего не происходит. Важна социальная структура. Угрозу для системы представляют прежде всего так называемые новые бедные, те, кто хороню образован и ориентирован на социальный статус, предполагающий как минимум уважение к собственному достоинству. Пролетариат, описанный Марксом, выступает против капитала не потому, что беден, а потому, что осознает системное противоречие интересов. Обнищание среднего класса и кризис потребительского общества действительно запускают новые революционные процессы. Ведь потребление было своего рода прививкой от революции. Люди готовы будут смириться и с более низким уровнем потребления, но что они получат взамен? Другие общественные отношения? Это требование куда радикальнее, чем требование более высокой зарплаты.

– В книге «Восстание среднего класса» вы описываете историю капитализма как чередование фаз свободной международной торговли, когда доминирует финансовый капитал, и протекционистской политики ведущих государств, когда доминирует промышленный капитал. Когда мы будем наблюдать переход от свободной торговли к протекционизму, и что будет с ВТО? Смогут ли развивающиеся страны переориентировать свою промышленность на внутренний рынок? Восстановится ли в этом случае средний класс в западных странах?

– Будущее ВТО покрыто мраком. Правда, нет оснований думать, будто эта организация неминуемо исчезнет. Напомню, что и Всемирный банк, и Международный валютный фонд были первоначально организованы как структуры, призванные ограничить стихийность международных финансовых рынков и ввести там максимум регулирования. А с конца 1970-х они стали решать прямо противоположные задачи. Тем не менее, сейчас я не верю в способность ВТО эффективно перестроиться под новые задачи. Скорее, она будет парализована. И в этой ситуации возникает вопрос: если уж мы вступили в ВТО, то нужно ли нам стремиться быть там отличниками, как некоторые страны Африки, или, наоборот, нам следует выступать в роли саботажников и нарушителей правил, как, например, Китай?

Что касается среднего класса Западной Европы и США, то в условиях нового протекционизма он имеет шанс возродиться, но уже в новом качестве. Изменится социальная структура. Тогда место нынешнего среднего класса может занять новое сообщество людей – с иными функциями, культурой, идеологией. Главная проблема на сегодня, однако, не в среднем классе, а в возрождении рабочего класса как общественной силы – на новом технологическом уровне и в новых культурных формах. И в связи с этим возникает, например, вопрос об ассимиляции иммигрантов, как это происходило, например, в Америке до середины XX века или в советских индустриальных городах того же времени. Для этого надо жестко порвать с политикой мультикультурализма и сделать то, чего хотят сами иммигранты, – превратить их из эксплуатируемых и культурно «особых» меньшинств в часть большинства, когда, кроме некоторых этнических особенностей, ничто не отличает приезжих от коренных жителей.

– В книге «От империй к империализму» вы обращаете внимание на тот факт, что Вторая мировая война выросла из Великой депрессии, так как государства стали выходить из кризиса за счет развития военно-промышленного комплекса. Сейчас мировая экономика вновь в кризисе. Может ли повториться военный сценарий?

– Война выросла не только из экономики, но скорее из целого комплекса межгосударственных противоречий и внутриполитических конфликтов в самих странах Европы. Из-за великой депрессии это конфликты и противоречия обострились, приняв те формы, которые закономерно привели к мировой войне. Но если нет подобных факторов, то автоматически делать вывод о том, что сегодняшняя депрессия приведет к войне, некорректно. Однако вспоминается формула, приписываемая Сталину, – «эпоха войн и революций». То, что серьезные вооруженные конфликты сейчас более возможны, чем 20 лет назад, мне кажется очевидным. И преждевременно было бы утверждать, будто военные столкновения теперь стали невозможны, по крайней мере в Европе. Не будем забывать про возможность гражданских войн и переворотов. И тем не менее проводить аналогию с 1930-ми преждевременно.