Джонатан Готтшалл - Как сторителлинг сделал нас людьми

Писатель Джон Гарднер сравнивает художественный вымысел с «ярким и продолжительным сном» [109] Gardner 1983. P. 32. , но столь же справедливым было бы назвать и сон «ярким и продолжительным вымыслом». Ученые единодушно определяют сны как интенсивные «сенсомоторные галлюцинации с сюжетной структурой» [110] Koch 2010. P. 16. . По существу, сон – это ночная история: в фокусе внимания находится протагонист (обычно сам спящий), который пытается достигнуть желаемого. Описывая сны, исследователи используют самые базовые слова: сюжет, тема, персонаж, сцена, место действия, точка зрения, перспектива.

Ночные истории – это загадка. Оставался ли кто-нибудь равнодушным перед этим не знающим границ процессом творчества? Что значат сны, в которых мы оказываемся голыми в церкви, убиваем невинных людей или парим в небе? Что означает видение, в котором человек оказывается в ванной комнате и с ужасом наблюдает, как какой-то злой демон мастурбирует над корзиной для белья, а затем слышит стук в дверь и понимает, что над бельем скорчился не кто иной, как он сам? Кто, подобно мне после схватки со сном о пустыне, не удивлялся, почему мозг решает бодрствовать и истязать себя всю ночь напролет? Почему мы видим сны?

Тысячелетиями сны считались зашифрованными сообщениями из потустороннего мира, прочесть которые были способны только жрецы и шаманы. В XX веке фрейдисты торжественно провозгласили, что сон – это зашифрованное сообщение от бессознательного и разгадать его может только особое духовенство в лице психоаналитиков. Чтобы приблизиться к пониманию психоаналитической интерпретации снов, познакомьтесь с заметкой Фредерика Крюса [111] Фредерик Крюс (род. 1933) – американский писатель и психолог, критик фрейдизма в психоанализе. , описывающего хрестоматийный пример из практики Фрейда – случай Сергея Панкеева, «Человека-Волка».

Фрейд был намерен найти первичную сцену, лежащую в основе болезни Панкеева. Он сделал это с помощью очевидно произвольной интерпретации поразительно раннего (Панкееву было 4 года) ключевого сна. В нем мальчик видел шестерых или семерых белых волков (на самом деле, как позже был вынужден признать знаменитый психоаналитик, это были собаки), сидящих за окном на дереве. Волки, как объяснял Фрейд, – это родители; их цвет означает белые простыни; неподвижность означает противоположное, совокупительное движение, а большие хвосты по той же странной логике символизируют кастрацию; дневной свет – это ночь; таким образом, сон сводится к воспоминанию о совокуплении родителей Панкеева, полученном в возрасте одного года, – это происходило не менее трех раз подряд. Мальчик видел это, лежа в своей кроватке, и испражнился, пытаясь выказать свой протест [112] Crews 2006. P. 24. .

Сегодня многие ученые смотрят на наследие Фрейда с исключительным высокомерием. Наиболее выдающийся современный исследователь снов, Дж. Аллан Хобсон, считает, что психоанализ в области интерпретации снов работает по принципу «печенья с предсказанием» [113] Hobson 2002. P. 64. . Люди, придерживающиеся подобного мнения, считают, что поиск скрытых во снах символов – пустая трата времени. Упоминая фрейдистское противопоставление манифестируемого (явного) и латентного (символического), Хобсон утверждает: «Явный сон – это просто сон, сон, сон!» [114] Ibid. P. 151. Но для чего нам видеть сны, если они не являются тайными посланиями от богов или нашего подсознания?

Рис. 19. Зигмунд Фрейд (1856–1939)

Сны, как и руки, нужны человеку для целого ряда вещей. Доказано, например, что сон помогает рассортировать новые впечатления и поместить их в кратко- и долговременную память. По мнению многих психологов и психиатров, сны также являются своеобразной формой аутотерапии: с их помощью человек справляется с тревожащими его дневными переживаниями. Нобелевский лауреат по физиологии и медицине Фрэнсис Крик предположил, что сны помогают избавиться от ненужной и устаревшей информации; по его выражению, сны похожи на утилизационную систему: «Мы спим, чтобы забывать» [115] Crick and Mitchison 1983. P. 111. .

Впрочем, многие убеждены в том, что сны не имеют конкретной функции. Как считает исследователь снов Оуэн Фланаган, «природа не создала наши сны во имя какой-то конкретной цели… Они не представляют собой ровным счетом ничего, кроме шума, напоминающего бурчание в животе или звук биения сердца». Однако стук сердца – не главное в перекачивании крови. Как говорится в одной детской книжке, все ходят в туалет, но это не главное в процессе питания; выделение экскрементов – это всего лишь побочный эффект нашей потребности в еде. То же самое – согласно Фланагану и многим другим ученым – можно сказать и о снах, во время которых мы впустую тратим энергию. Сны – это побочный продукт важной работы, которой занят спящий мозг. Почему мне приснился тот сон про пустыню? Без понятия.

Теория снов как побочного продукта известна под аббревиатурой ТСА (теория случайной активации). ТСА основывается на идее о том, что по ночам мозг чрезвычайно занят – в особенности в период так называемого «быстрого сна». Производимая в этот момент работа и может быть одной из причин того, что мы видим сны: так мозг завершает все дела, начатые в течение дня.

Как мы узнаем из следующей главы, в человеческом мозге существуют нейронные цепи, обрабатывающие входящую информацию, фильтрующие необходимые образы и группирующие их в то, что можно назвать смыслами. Согласно ТСА, у этих связей есть один немаловажный недостаток: они не понимают, что производимые спящим мозгом «шумы» на самом деле абсолютно бессмысленны. Вместо этого они пытаются обрабатывать подобный «шум» так же, как и поступающую в дневное время информацию, и превращать его в связный сюжет. Наш внутренний рассказчик делает это не ради какой-то определенной цели: это происходит просто потому, что он страдает бесконечной бессонницей и сильной зависимостью от историй, то есть просто не может их не придумывать.

ТСА – это достаточно смелая теория, согласно которой сны являются не чем иным, как ментальным мусором. Она испытывает на прочность как классическую психологию, так и народную мудрость. Однако благодаря ТСА мы можем систематизировать наше хаотичное представление о снах и ответить себе на вопрос о том, почему они так странны, почему отцы безмятежно наблюдают за тем, как их дочери танцуют на краю пропасти и как в наших ванных комнатах оказываются яростно мастурбирующие эльфы. Все удивительные вещи, которые нам снятся, могут быть отнесены на счет того, что мозг отчаянно пытается сформировать логичный сюжет из предоставленной ему по принципу абсолютной случайности внешней информации.