Джонатан Готтшалл - Как сторителлинг сделал нас людьми

На создание этой отталкивающей истории меня вдохновил психолог Джонатан Хайдт; он предлагал людям странные и неприятные сюжеты [199] Haidt 2006. P. 20–21. , чтобы исследовать логику морали. Кроме истории об инцесте по согласию, люди могли услышать о мужчине, которого возбуждали мертвые цыплята, или о семье, которая пожирает свою любимую собаку после того, как ту сбила машина. Если бы мужчина и женщина в моем эпизоде не были родственниками, думаю, вам бы нравилось представлять сцену любви между ними; однако знание истины отравляет сладость фантазий. Даже если читатель понимает, что подобные приятные физически и эмоционально отношения происходят между двумя давшими на это согласие взрослыми людьми, он навряд ли не сочтет все это аморальным.

Это удивительно, поскольку люди готовы представить и допустить удивительные вещи: что волки могут сдувать дома; что человек может стать отвратительным насекомым, как это произошло в «Превращении» Франца Кафки; что ослы могут летать, разговаривать и петь песни в стиле R&B, как в мультфильме «Шрек»; что «мертвый, но живой появившийся без отца богочеловек [Иисус] может одаривать бессмертием» [200] Stone 2008. P. 181. ; что белый кит может быть воплощением дьявола; что путешественники во времени могут переноситься в прошлое и изменять будущее, убив лишь одну бабочку (так было в «И грянул гром» Рэя Брэдбери).

В общем, люди готовы представить практически что угодно, пока дело не касается моральных норм. Эту особенность подметил еще философ Дэвид Юм [201] Hume 2010. P. 283. : мы не поддержим мысль, что плохое является хорошим, а хорошее плохим [202] Gendler 2000. .

Вот как Достоевский не написал «Преступление и наказание»: Раскольников убивает процентщицу и ее сестру, а затем признается в этом семье и друзьям; все они проливают огромное количество слез; Раскольников – хороший человек; все живут долго и счастливо.

Представьте рассказ, основанный на «Скромном предложении» Джонатана Свифта; тот пишет, что было бы хорошо пускать детей ирландских бедняков на мясо для стола богачей. А что, если бы это не было сатирой? Что, если бы автор и вправду считал, что бедные женщины должны откармливать ребенка своим молоком, чтобы после этого из него сделали рагу?

Или вообразите сюжет о римском императоре Гелиогабале, который, по преданиям, убивал рабов – мужчин, женщин и детей – на лугу перед своим дворцом, поскольку считал красивыми брызги крови на зеленой траве. Такая история говорила бы о Гелиогабале как о храбром пионере в сфере искусства: не каждый решится искать красоту в том, что запрещают нравственные законы.

Ровно так же, как мы не в восторге от сюжета, в котором любовниками становятся мать и сын, большинство из нас не хочет представлять миры, в которых допустимо убивать рабов, младенцев или процентщиц.

Писатели прекрасно это знают. Да, они осыпают нас примерами порочности, распутства и жестокости – вспомните «Лолиту», «Заводной апельсин» и «Тита Андроника». Так, в пьесе Шекспира «двое убивают третьего, насилуют его невесту и отрезают ей язык и руки; ее отец убивает насильников, запекает их мясо в пироге и кормит этим их мать, которую затем убивает; после этого он убивает собственную дочь за то, что она была изнасилована, и сам умирает от рук убийцы, который в свою очередь также становится жертвой» [203] Pinker 2011. . Но мы любим их за это. Мы только рады подглядывать, как плохие парни пытают, насилуют и убивают. Впрочем, писатели никогда не ищут нашего одобрения. Аморальные поступки – основа художественной прозы наравне с авторским порицанием. Достоевский ясно дает понять, что Раскольникову не стоило убивать своих жертв, а Свифт – что нельзя растить детей на мясо, нуждается ли в этом экономика или нет.

Греческий философ Платон считал, что поэты и писатели недостойны быть гражданами идеального государства [204] Plato 2003. P. 85. , поскольку они кормятся лишь за счет слухов. Платон был лишь первым в длинном ряду считавших, что искусство вредит общественной морали – дешевые ужастики, бульварные романы, комиксы, мультфильмы, телевидение и видеоигры отрицательно влияют на молодежь, делают ее ленивой, агрессивной и извращенной.

Рис. 35. Мадам Бовари раздевается перед своим любовником, Леоном. В 1857 году Гюстав Флобер предстал перед судом за то, что его героиня стала символом вопиющего нарушения общепринятой морали и пренебрежения религией. Однако адвокат писателя успешно доказал, что, хотя роман и изображает аморальные вещи, он сам полон нравственности. Эмма Бовари грешит – и ее ждет возмездие

Однако Платон, как и его последователи, в корне ошибался. Искусство глубоко нравственно. Да, оно может содержать неприятные эпизоды или описывать злодеев, которые, впрочем (например, Сатана Мильтона или Тони Сопрано), привлекают его внимание. Однако искусство всегда ставит нас перед необходимостью осудить неправильные действия, и мы с упоением делаем это. Иногда мы находим в себе сходство с Сатаной, Сопрано или даже Гумбертом Гумбертом [205] Сатана – персонаж поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай», вызывающий симпатии своим свободолюбием; Тони Сопрано – персонаж телесериала «Клан Сопрано», криминальный босс; Гумберт Гумберт – персонаж романа Владимира Набокова «Лолита». , однако это не значит, что нам непременно нужно одобрить их жестокое и эгоистичное поведение; сами писатели практически никогда не позволяют таким героям «жить долго и счастливо».

Одним из первых английских романов была написанная в 1740 году «Памела, или Вознагражденная добродетель» Сэмюэла Ричардсона. Вторая часть заголовка может быть отнесена к большинству выдуманных человечеством историй от самых ранних сказок до современных мыльных опер и сюжетов представлений профессиональных рестлеров. Как в своей книге «Возмездие» (Comeuppance) показывает литературовед Уильям Флеш, большинство эмоций, которые мы чувствуем при прочтении истории – страх, надежда, беспокойство, – отражают наше волнение по поводу того, получат ли все (и плохие, и хорошие) персонажи то, что они заслуживают. В основном так и случается; впрочем, иногда этого не происходит. В последнем случае мы со вздохом закрываем книгу или огорченно уходим из театра, переживая настоящую трагедию.

К своему совершеннолетию американский подросток становится свидетелем 200 000 актов насилия, показанных только по телевизору [206] Linn 2008. P. 158. ; из них 40 000 эпизодов представляют собой убийства. Нечего и говорить о фильмах или тех врагах, которых дети собственноручно убивают в компьютерных играх. Социологи не скрывают своего неодобрения по этому поводу; по их мнению, просмотр такого количества кровавых сцен приводит к всплеску агрессии в реальной жизни, и они, разумеется, правы (мы обратимся к этому пункту подробнее в следующей главе). Правда, есть и одно «но». Когда убивает злодей, это преступление всегда осуждается. Когда убивает герой, он делает это не просто так. Искусство несет посыл, что насилие допустимо только в конкретных обстоятельствах – например, чтобы защитить хороших и слабых от плохих и сильных. Да, некоторые видеоигры (например, Grand Theft Auto) прославляют дурные поступки, но такие исключения лишь подтверждают общее правило.