Кай Шрайбер - Честная ложь [Почему мы продолжаем верить в то, что портит нам жизнь] [litres]

В большинстве случаев мы используем практичное изобретение, которым нас наградила природа – кооперацию, – и бездумно полагаемся на эксперимент. Что же могло пойти не так?

Чудо и опасности кооперации – первые попытки толкования реальности – дилемма эксперта – третий уровень проблем восприятия – кому верить?

Сколь невозможно одному насекомому построить муравейник высотой в метр или собрать достаточно меда, чтобы пережить зиму, столь же невозможно одному человеку постичь природу реальности, изготовить пианино или научиться играть на нем, не умирая при этом от жажды и голода. Только сотрудничество в группах делает возможными определенные достижения и ускоряет и улучшает результаты. Иначе некоторые проблемы и задачи были бы совершенно нерешаемы для отдельного человека. Мы можем выдумать отшельника, который в одиночку строит ракету, чтобы полететь на Луну, и даже написать об этом роман, но в реальном мире такого не бывает.

У кооперации между людьми, каким бы важным инструментом она ни была, есть проблема, с которой, например, общественные насекомые не сталкиваются. Одна пчела может положиться на то, что ее коллеги по соте поработали настолько аккуратно, что при первом же порыве ветра ей на голову не свалится крышка. В пчелином хороводе работница не станет спрашивать себя, не нашла ли пчела там впереди особо роскошное море цветов и не заманивает ли она теперь весь рой в обратном направлении, чтобы потом спокойно опустошить поляну в одиночку. Все пчелы находятся друг с другом в родственных связях, и их кооперация не имеет двойного дна.

У людей ситуация выглядит иначе, сложнее.

Восприятие – это нудное и трудное дело в шумном, полном сбивающих с толку явлений мире, и избежать всех ошибок чисто теоретически невозможно. Но даже если мы хотим это сделать так хорошо, как только можем, если мы хотим каждый по отдельности и как общество быть идеальными наблюдателями в байесовском смысле, мы должны приложить усилия, чтобы все изучить и подумать. На это ни у одной обезьянки в мире, которая хочет еще что-то есть, размножаться, иногда спать и по непонятным причинам смотреть в воскресный вечер «Место преступления», нет времени.

Такими же беспомощными фантазиями были и первые теории о состоянии мира. Гроза? Дело рук гневливого парня с огромным молотом. Животные? Творение странного человека, обладающего суперсилой. Поля истощились, и люди голодают? Наверное, надо побольше потанцевать или убить козу (или поставить под дерево спортивный автомобиль, если мы открыли не ту дверь). Все эти истории и модели мира, конечно, фундаментально ложны, но довольно много людей дружно верило в них и, таким образом, зародилось социальное сотрудничество, и это было только начало.

Мало-помалу, благодаря постоянному совместному наблюдению за миром, кое-что стало проясняться в этом бардаке. Ответственность за наблюдение возлагалась на людей, которые особенно хороши были в этом виде спорта, умели собирать материал, сортировать его и размышлять о взаимосвязях. Когда еще не было целостной системы во всем этом, их называли чокнутыми, позднее стали называть философами, а сегодня мы знаем их как ученых. В течение всего времени они делали все возможное, чтобы достичь того, что, согласно Дэвиду Юму, невозможно: из частных фактов вывести общие законы и создать общую модель, которая позволила бы предсказывать будущее.

Чтобы скорбный труд этих экспертов, так же как и их шаманящих и проповедующих – будем великодушными – коллег, был полезен и остальным членам общества, специализирующимся на других вещах (например, на выпекании хлеба или написании книг), последние вынуждены верить им на слово.

Научные методы имеют целью установление истины путем сбора объективных данных. Однако во всем этом проекте под названием наука сокрыт один скорбный парадокс. Если бы одному индивиду было под силу собрать достаточное количество фактов, чтобы потом сложить представление о том, на чем держится мир, ему не понадобились бы никакие инструкции и ученые.

В том и заключается принцип разделения труда, что специалисты делают выводы, на самостоятельное выведение которых у неспециалистов ушли бы годы. Мы, дилетанты, вынуждены просто верить в них, невзирая на то, насколько добросовестно они устанавливаются. Потому что, во-первых, так или иначе, не может быть в высшей степени убедительного доказательства какого-либо закона. Но еще важнее, что не всякое доказательство может быть понятно для каждого.

Ученый, который за годы тренировок приноровился в хаосе находить закономерности и в тумане обмана разглядеть истину, для большинства членов общества не кто иной, как проповедник в храме эмпиризма. Либо ты ему веришь, либо нет.

Если присмотреться, что же на самом деле представляет из себя кооперация и по каким правилам она работает, то начинаешь во всем сомневаться. По крайней мере, так подсказывают нам наши инстинкты, которым, кстати, тоже не надо бы доверять.

Так мы добрались до третьего уровня проблем, связанных с восприятием. На первом уровне речь шла о том, правильно ли мы воспринимаем окружающий мир и где пролегают границы этого восприятия. На втором мы узнали, что наша единственная надежда – объединение как можно большего количества данных из всех возможных источников; и делать это лучше в сотрудничестве друг с другом. А на третьем мы должны выяснить, каким специалистам следует доверять. Нам надо понимать, кто из них всех транслирует правду, а кто лжет. Майя, богиня иллюзий из индуистской мифологии? Или Майя, дружелюбная пчелка, которая обещает показать нам правильный путь в долину знаний?

Неужели глупая игра слов действительно уместна, когда дело касается таких серьезных вопросов?

Вероятно, да.

Обман как развлечение – монеты из ничего – ошибки экспертов – кто не пишет, о том не помнят – о подделках и прическах – почему все наполовину неправда

Задача мага – искусно манипулируя, подвести нас к тому, чтобы мы не просто поверили в обман, а приняли ложь за истину. Если нужно поверить кому-то, всегда остается доля сомнения, но когда видишь что-то собственными глазами или слышишь собственными ушами, то сомнения могут подорвать веру в себя, а мы не хотим этого допустить.

Иллюзионист и фокусник – близко родственные профессии. Они представляют темную и светлую стороны власти над восприятием и действительностью. Когда одно перетекает в другое, едва уловимо. Когда обман – услуга, а когда – преступление?

В том и заключается принцип разделения труда, что специалисты делают выводы, на самостоятельное выведение которых у неспециалистов ушли бы годы. Мы, дилетанты, вынуждены просто верить в них, невзирая на то, насколько добросовестно они устанавливаются.