Джиа Толентино - Кривое зеркало [Как на нас влияют интернет, реалити-шоу и феминизм] [litres]

Вот что делает барре столь привлекательным для множества женщин: эти тренировки улучшают внешность. Барре улучшает внешность и приносит результаты – тренировки стали такими же культовыми, как кроссфит или другие виды фитнеса, но их цель – не сила, а внешность. Это не форма отдыха, как танцы или простое плавание. Главное удовольствие вы получаете после занятия, а не на нем. В классе барре я часто чувствовала, что тело мое – гоночная машина, которую я бесстрастно обслуживаю на пит-стопе. Настраиваю руки, потом ноги, потом ягодицы, потом мышцы живота, потом быстрая растяжка – и я с ревом возвращаюсь на трек. Неслучайно барре, в отличие от йоги или кроссфита, стало почти исключительно женским занятием.

В стремление к идеальному телу вкладывается серьезная цель. Это хорошая инвестиция (или, более точно, прагматичный самообман) – как и привычка улыбаться и расправлять плечи, то есть выказывать искреннюю приветливость, в присутствии оценивающих тебя людей. Нужно учиться более эффективно функционировать в тяжелой и изматывающей системе. Полагаю, именно поэтому люди платят по 40 долларов за занятие барре – они понимают, что такая инвестиция обязательно принесет доход в будущем.

Когда ты – женщина, многое из того, что тебе нравится, играет против тебя. Или, наоборот, то, что играет против тебя, как раз и является тем, что должно тебе нравиться. К этой категории относится сексуальная доступность. А еще доброта и щедрость. И желание выглядеть хорошо – находить удовольствие в том, чтобы стараться выглядеть хорошо.

Мне нравится стараться выглядеть хорошо, но трудно сказать, насколько искренне должен нравиться этот процесс. В 1991 году Наоми Вульф писала в книге «Миф о красоте» о странном явлении: требования красоты нарастали параллельно с ослаблением порабощения женщины. Словно наша культура выработала иммунный ответ на лихорадку гендерного равенства: некая глубинная патриархальная логика заставляет женщин стремиться к немыслимо высокому уровню красоты, когда они вышли из экономической и юридической зависимости от мужчин. Одна пустая трата времени сменилась другой. Если в середине XX века американские женщины были заняты «неистощимой, но эфемерной» работой по поддержанию дома, борясь с нервозностью с помощью упорного домашнего труда и хождения по магазинам, теперь они заняты столь же неистощимой, но эфемерной работой по поддержанию красоты. Современные женщины тратят массу времени, нервов и денег на соответствие стандарту, контролировать который они не в состоянии. Красота превратилась в настоящую «третью смену» – дополнительная обязанность в любой ситуации.

Почему же умные и амбициозные женщины попались в эту ловушку? (Почему у меня сложились по-настоящему личные отношения с пенкой для лица? Почему за последние пять лет я спустила тысячи долларов на то, чтобы по выходным насиловать свое тело, не меняя его внешнего вида?) Вульф пишет, что для принятия мифа о красоте женщина должна поверить в три вещи. Во-первых, она должна воспринимать красоту как «законное и необходимое качество для обретения власти». Во-вторых, она должна считать красоту результатом напряженного труда и предприимчивости, то есть воплощением американской мечты. В-третьих, она должна верить, что требования красоты нарастают по мере увеличения ее власти. Личное развитие не избавляет от необходимости быть красивой. Успех, напротив, еще сильнее заставляет поддерживать идеальный имидж, стремиться к «физическому самосознанию и идти на жертвы».

В книге 2018 года «Идеальная я» философ Хизер Уиддоуз убедительно показывает, что идеал красоты в последнее время приобрел этический аспект. Исторически красота являлась символом нравственности – в сказках злые колдуньи были безобразны, а прекрасные принцессы добры. Теперь же, по мнению Уиддоуз, красота превратилась в саму нравственность. «Наше вечное стремление к внешнему совершенству – часть логики красоты как этического идеала. Это относится и к другим успешным этическим идеалам, – пишет она. – Совершенство остается недостижимым. Это нечто такое, к чему следует стремиться, но чего невозможно достичь. Впрочем, это не ослабляет силы идеала, а напротив, даже усиливает его». При таком этическом идеале женщины приписывают моральную ценность повседневным усилиям по совершенствованию собственной внешности, а неспособность соответствовать стандарту красоты воспринимается «не как частичная неудача, но как полный крах личности».

Феминизм хранит святую преданность представлению о красоте как о добре, хотя это часто проявляется весьма запутанным образом. Наше издание Jezebel оказалось в центре сетевого феминистского дискурса благодаря тому, что мы активно выступали против использования Photoshop при создании рекламы и журнальных обложек. С одной стороны, такое явление обнажало искусственность и нечестность современного стандарта красоты, с другой – демонстрировало стремление к «реальной» красоте, которое расчищало путь к еще более высоким ожиданиям. Сегодня, как показывает культовый успех косметического бренда Glossier, мы идеализируем красоту, которая выглядит так, словно не требует почти никакого вмешательства: женщины, чья кожа кажется идеальной без косметики перед камерой iPhone, женщины, прекрасные своей естественностью.

Феминизм поддерживает направленность на так называемое «принятие тела» – нашу способность ценить красоту в любом возрасте. Кроме того, в последнее время возникло движение за изменение идеала красоты. Такие перемены важны и позитивны, но их можно считать обоюдоострым оружием. Более широкое представление о красоте – это хорошо (для меня это личный вопрос), и все же оно зависит от восприятия, сформированного культурой, где обычные лица часто фотографируются ради получения всеобщего согласия, что красота значима. По умолчанию политкорректно будет считать красивыми всех. Очень важно убедить всех, что каждый может стать и почувствовать себя более красивым. Мы изо всех сил попытались представить, каково это будет, если наша культура сможет сделать обратное – разрядить ситуацию и уменьшить значение красоты.

Но сегодня никакая ситуация не разряжается. И феминизм постоянно пытается закрыть определенные аспекты дискуссии для критики. Он придает огромное значение индивидуальному успеху и выбору, поэтому критиковать то, что женщина выбирает ради достижения личного успеха, кажется совершенно антифеминистическим. Причем даже в ситуациях, когда выбор женщины ограничен и продиктован социальными ожиданиями и доходами косметических компаний – то есть преимущество однозначно имеют женщины молодые, богатые и привлекательные. В любом случае, пишет Уиддоуз, факт выбора «не делает несправедливую или эксплуататорскую практику неким волшебным образом справедливой или неэксплуататорской». Феминизм боится признать, что выбор женщины (а не только наши проблемы) является, в конце концов, политическим, а представление о «женской силе» очень часто лишает нас этой самой силы.