Дэвид Брукс - Общественное животное. Тайные источники любви, характера и успеха

Идеи приходили мне в голову без всяких видимых причин. Например, идея «Бронзовых коней». Про себя я отметила, что кони – это неплохой сюжет для стихотворения. Отметив это, я перестала думать о конях. Но я сделала другое – я бросила коней в глубины моего подсознания, как бросают письмо в почтовый ящик. Полгода спустя первые слова стихотворения сами зазвучали у меня в голове. Стихотворение – если пользоваться моим собственным лексиконом – было «здесь».

Эрика выучилась некоторым маленьким хитростям, помогавшим поддерживать огонь в этом непостижимом очаге. Искусство, по выражению Вордсворта, это «сильное чувство, которое припоминают в безмятежном расположении духа». Эрике приходилось самой приводить себя в состояние, в котором чувства всплывали на поверхность. Для этого ей приходилось смотреть волнующие пьесы, гулять в горах или читать трагедии. Вызвав таким образом у себя душевный трепет, она затем успокаивалась, чтобы выразить накопившиеся внутри чувства.

Став старше, Эрика обнаружила, что ей надо довольно долго быть в одиночестве, чтобы ум расслабился и подчинился пульсирующему в душе чувству. Если кто-то нарушал ее уединение, то творческое настроение могло пропасть на весь день.

Эрика, кроме того, открыла, что творческий настрой обычно посещает ее либо утром, либо ранним вечером. Работая, она надевала наушники и слушала тихую классическую музыку, чтобы отвлечься от всяких мыслей. Ей нравилось работать возле окна, откуда открывался вид на дальний горизонт. По каким-то причинам ей теперь лучше работалось не в мастерской, а в столовой, окна которой выходили на юг.

Кроме того, она поняла, что, начиная какую-то новую вещь, надо постараться сделать ее пусть и неправильно, но быстро, а потом вернуться к ней и исправлять огрехи – столько времени, сколько понадобится. В редкие моменты она даже испытывала чувство, которое, видимо, имеют в виду спортсмены и художники, когда говорят, что их «подхватил поток». В такие моменты голос сознания в ее мозгу умолкал. Эрика теряла всякое представление о времени. Инструмент сам вел ее за собой, а она сливалась в одно целое с работой.

Что она извлекла из всего этого? Стал ли ее мозг лучше работать? Да, есть данные в пользу того, что у детей, обучающихся рисованию, немного повышается IQ, так же как занятия в музыкальных школах и театральных студиях способствуют совершенствованию социальных навыков. Но эти данные отрывочны, и не стоит думать, будто Моцарт и музеи сами по себе делают человека умнее.

Способствовало ли творчество продлению жизни? Да, немного. Есть данные, позволяющие утверждать, что интенсивная умственная деятельность способствует долголетию. При прочих равных условиях выпускники колледжей живут дольше, чем люди, после школы более не учившиеся {510} 510 Cozolino, 28. . Монахини, имеющие университетский диплом, как правило, живут дольше своих менее образованных сестер, несмотря на то что и те и другие ведут в монастыре один и тот же образ жизни. Люди, лексикон которых был богатым с детства, реже страдают в старости слабоумием {511} 511 Cozolino, 29-30. . Согласно одному исследованию, проведенному в Калифорнии, старики, занимающиеся живописью, реже обращаются к врачам, принимают меньше лекарств и в целом обладают более крепким здоровьем, чем старики, которые ничем не занимаются {512} 512 Cohen, 178. .

Но главная награда была чисто духовной. Говорят, что люди обращаются к психотерапевтам по двум главным причинам: им надо либо обуздать себя (если их поведение слишком вызывающе), либо расслабиться (если они излишне зажаты и скованы). Эрике нужно было расслабиться. Этому и служили поэзия, посещения музеев и резьба по дереву.

Расслабившись, Эрика стала более терпеливой, более любознательной. Подытоживая результаты множества наблюдений, Малкольм Гладуэлл писал {513} 513 Malcolm Gladwell, «Late Bloomers,» The New Yorker, October 20, 2008. , что художники, добившиеся признания в молодости, склонны к созданию концепций. Подобно молодому Пикассо, они продумывают концепцию того, чего хотят добиться, а затем начинают последовательно работать в этом направлении. Тех же, кто добивается совершенства ближе к концу жизни, можно назвать искателями. Подобно Сезанну, они начинают не с продуманной концепции, а интуитивно, но неуклонно продвигаются к цели методом проб и ошибок.

Этот процесс не всегда пассивен и гладок. В 1972 году великий историк искусства Кеннет Кларк написал эссе о том, что он называл «стилем старости». Рассмотрев творчество многих художников, в частности Микеланджело, Тициана, Рембрандта, Донателло, Тернера и Сезанна, он заключил, что ему удалось обнаружить общую закономерность, характерную для многих престарелых художников:

Чувство одиночества, изоляции, чувство священной ярости, выливающееся в то, что я называю трансцендентным пессимизмом, неверие в разум, вера в инстинкт… Если мы рассмотрим «искусство старости» с более узкой, стилистической точки зрения, то увидим отход от реализма, нетерпимость к устоявшимся техникам письма и стремление к непостижимой цельности, словно картина – это живой организм, каждый член которого имеет такое же право на жизнь, как и все тело.

Эрика, безусловно, не обладала гениальностью этих великих мастеров, и ей были чужды мучившие их страсти. Но у нее было стремление не зря прожить отпущенные ей годы и удивить саму себя. Эрика обнаружила, что искусство дало ей возможность заглянуть в глубины ее души. Художник берет чувства, которые в зачаточном, неясном виде бродят во многих душах, придает этим чувствам форму и показывает миру. Именно художники выражают коллективную чувственную мудрость народа. Они сохраняют и передают эти состояния души от предыдущих поколений следующим. Роджер Скрутон писал {514} 514 Scruton, 44. :

Таким образом, мы передаем культуру так же, как мы передаем науку и ремесла: мы делаем это не ради отдельных людей, а ради нашего рода, сохраняя формы знания, которые в противном случае просто исчезли бы из нашего мира.

Однажды летом, через пару лет после выхода на пенсию, Гарольд и Эрика провели лучший отпуск в своей жизни. Они проехали по Франции – смотреть соборы. Гарольд готовился к поездке несколько месяцев, штудировал книги по готической архитектуре и учебники истории Средних веков. С таким рвением он не учился даже в школе. Некоторые места из этих книг он даже наговорил на диктофон и записал этот рассказ на компьютер, чтобы можно было слушать его во время путешествия. Этот рассказ был немного похож на презентации, которые ему приходилось писать много лет назад, разве что на этот раз он говорил об архитектуре и рыцарстве. Под этот рассказ они с Эрикой будут бродить по городам, заходить в храмы.