Доминик Гийо - Люди и собаки

Если рассматривать взаимоотношения людей между собой и их взаимоотношения с животными под таким углом зрения, разница между ними перестанет выглядеть настолько явной. Конечно, порой мы можем ошибаться относительно мотивов поведения собак или присущих им способов интерпретации конкретных ситуаций. Но с практической точки зрения возникающие недоразумения, как правило, не превышают допустимого порога и никак не препятствуют развитию между нами и нашими собаками сложных и насыщенных взаимоотношений. Скажу больше: для того чтобы между двумя индивидами или двумя видами установились яркие и прочные социальные взаимоотношения, они вовсе не обязательно должны безоговорочно понимать друг друга. Нет необходимости в том, чтобы их интерпретации ситуаций были идентичны: достаточно того, чтобы они были совместимы между собой и могли приспособиться одна к другой. Иными словами, интерпретации ситуаций и поведения обоих участников взаимодействия не должны слишком часто приводить к недоразумениям, которые нельзя было бы достаточно быстро разрешить. В процессе эволюции собаки адаптировались к человеку настолько, что многие формы их поведения и их умение интерпретировать различные ситуации достигли высокого уровня совместимости с нашими.

Подобный взгляд на недопонимание как на конструктивный элемент социальных взаимодействий нельзя уместить в несколько строк, отведенных здесь описанию данной проблемы. Настолько важный вопрос, несомненно, достоин более детального рассмотрения [91] Некоторых аспектов этой проблемы мы чуть более подробно коснемся в следующей главе. . В частности, в подтверждение сказанному стоило бы добавить, что сам факт недопонимания между двумя существами уже означает наличие между ними своего рода договоренности. Иными словами, отношения между двумя участниками взаимодействия строятся на взаимном согласии, требующем активного участия обеих сторон, пусть даже согласие это и основано на недопонимании. С этой точки зрения действия обоих участников и свойственные им способы интерпретировать общую ситуацию можно рассматривать как потенциально совместимые, поскольку они нацелены на достижение состояния, в котором индивиды «ладили» бы между собой. Подобный взгляд на интересующий нас феномен предполагает существование такой области, в которой два разных восприятия одной и той же ситуации, присущие двум участникам взаимодействия, перекрываются. То есть свойственные им способы интерпретации данной конкретной ситуации и способность понять мотивацию партнера в какой-то степени пересекаются в некоем общем коммуникативном пространстве. Причем абсолютно неважно, о каких именно участниках взаимодействия идет речь: описанная схема в равной мере справедлива и для людей, и для животных.

С другой стороны, как подчеркивает философ Винсиан Деспре, недоразумение обладает особой силой, поскольку в некоторых обстоятельствах способствует проявлению у индивида качеств, отсутствие которых в начале взаимодействия становится причиной непонимания. Опираясь на работы детского психиатра Дэниела Стерна, социологов Арнольда Арлюка и Клинтона Сандерса, Деспре говорит об этом так:

Недоразумение, возникающее, когда родители (или хозяин собаки) приписывают ребенку или животному компетенции, которыми в данный момент они еще не обладают, однако уже близки к их приобретению, способствует реализации этих компетенций.

Разумеется, возможности для приобретения компетенций имеют свои ограничения, какими бы ни были ожидания или способности участников взаимодействия. Одним словом, вряд ли ваш пес перестанет трактовать ваше поведение как демонстрацию иерархического статуса только потому, что вы видите в нем друга. Но в некоторых случаях возникшее недоразумение может сыграть роль катализатора.

Я привел здесь лишь несколько коротких замечаний по поводу недоразумений, возникающих между человеком и животным. Но даже они позволяют понять, что более глубокое изучение этого феномена способно безмерно обогатить теоретические знания, касающиеся отношений, связывающих нас с животными. Важность этого феномена в последние годы неоднократно подчеркивают многие ученые. Кроме того, само наличие недоразумений в наших отношениях с собаками можно рассматривать скорее как свидетельство близости, чем как существование кардинальных различий между тем, каким образом мы строим отношения друг с другом, и тем, что связывает нас с существами другого вида.

Осталось рассмотреть еще один важный аспект наших взаимоотношений с животными, в котором, по крайней мере на первый взгляд, можно увидеть подтверждение тезиса об иллюзорности этих отношений. Чаще всего мы разговариваем с собакой точно так же, как с человеком, и это обстоятельство дает основание полагать, что сама наша связь с животным не более чем фальсифицированная копия взаимоотношений с другими людьми. Можно выделить два типа вербальных обращений к животному, относящиеся к разным ситуациям. Первый объединяет короткие фразы — например, команды, — которые произносят с целью получить от животного соответствующую ответную реакцию. Второй — это речь, часто намного более длинная и сложная, которую, собственно, и представляет собой разговор с собакой.

Второй тип особенно интересен, поскольку, разговаривая с собакой, человек, как правило, не ждет от нее ни полного понимания, ни какой-либо определенной реакции, хотя некоторые люди искренне верят, что животное способно уловить смысл обращенных к ней слов. В рамках такого типа общения с собакой можно, в свою очередь, выделить две разные манеры, соответствующие двум возможным ситуациям: в первом случае собака выступает единственным слушателем, во втором — с собакой разговаривают в присутствии другого человека. Если абстрагироваться от самого животного и не принимать во внимание всю глубину той связи, которая нас объединяет, казалось бы, вывод напрашивается сам собой: в обеих ситуациях человек самым очевидным образом ведет себя странно и неразумно. В первом случае собаке отводится роль пускового механизма для монолога человека. Она становится чем-то вроде предлога для того, чтобы у человека не возникало ощущения, что он говорит с пустотой. Собака здесь служит всего лишь поводом для его самовыражения. Во втором случае собака выступает в роли дополнительного звена в цепочке общения людей между собой: от нее рикошетом отскакивают слова, в действительности обращенные к другому человеку.

Однако при ближайшем рассмотрении подобная интерпретация, как и многие рассмотренные выше, представляется довольно грубой и малоубедительной. Прежде всего, для человека такое поведение становится возможным только тогда, когда он видит в собаке существо, обладающее одной из форм субъектности, пусть даже субъектность эта присутствует у животного в минимальной степени или проявляется лишь время от времени. Без этого собака не смогла бы выполнять задачу пускового механизма или катализатора. Кроме того, собака никогда не остается инертной, если с ней разговаривают: она всегда проявляет довольно бурную реакцию, открывающую широкие перспективы для дальнейшего взаимодействия. Реакция собаки предполагает самую настоящую коммуникацию, которая выходит далеко за рамки простого присутствия во время монолога, исполняемого человеком, — или же роли не наделенного собственной волей посредника при разговоре людей между собой. Давно замечено, что у человека нет какой-то особой манеры обращения к животному. Социологи подчеркивают, что в той же манере люди часто разговаривают с маленькими детьми или, в более общем плане, с людьми, которые по какой-либо причине не могут изъясняться при помощи слов. Во время такого взаимодействия человек обычно начинает говорить за того, к кому обращается, или, можно сказать, вместо него, если считает собеседника лишенным возможности выразить свои мысли посредством связной речи [92] В этом плане особенно интересны исследования speaking for dogs, приведенные в работе Арлюка и Сандерса (Arluke et Sanders, 1996, chapitre 3). . Возможно, к тому же регистру относятся слова, адресованные людям, которые не могут или не должны их услышать, — например, произнесенные вполголоса ругательства или тихий шепот, обращенный к спящему человеку. Одним словом, описанная манера характерна не только для наших разговоров с животными.