Элисон Гопник - Садовник и плотник [litres]

Практически все животные, даже брюхоногие моллюски, способны познавать мир путем проб и ошибок. Умные животные, такие как вороны и приматы, также способны учиться, наблюдая за другими. Как мы уже убедились, человеческие дети выводят научение с помощью наблюдения и подражания на качественно новый уровень. Дети применяют подражание постоянно, чтобы разобраться, как устроен мир, другие люди и общество в целом. Но в распоряжении детей есть и еще один, сугубо человеческий способ научения. Поскольку у нас есть язык, то мы можем обучать других, разговаривая с ними, и учиться, слушая.

На самом деле значительную часть своих знаний мы получаем, слушая, читая или глядя на экран. Вы знаете о предметах и явлениях, которые находятся слишком далеко или были слишком давно, которые слишком велики или малы, чтобы наблюдать их непосредственно. Вы знаете, что Париж – столица Франции, что Колумб пересек океан в 1492 году, что Земля представляет собой шар, – эти базовые факты основаны на свидетельствах других людей.

Многие виды знания можно получить исключительно посредством языка. Знания о самом языке, например, о том, что означают те или иные слова и фразы, неизбежно приходят именно таким путем. Кроме того, язык – это единственный способ, позволяющий получить вымышленные, мифологические или религиозные знания. Я знаю, что на лбу у Гарри Поттера был шрам в виде молнии, но я смогла узнать это лишь опосредованно, с помощью языка.

Может показаться, что учиться, слушая, как говорят окружающие, легко и просто – точно так же, как и подражание может показаться делом несложным. Но, если вдуматься, на самом деле такой способ научения очень сложен. Некоторые люди в качестве источников информации более надежны, чем другие, – лучше послушать добросовестного специалиста, чем несведущего шарлатана. При этом один и тот же человек может иногда оказаться знатоком, а иногда – невеждой, или может быть уверен в одних фактах и не уверен в других. Сведения, которые он сообщает, могут и совпадать с тем, что нам уже известно, и противоречить нашим познаниям. Кроме того, многое из того, что мы узнаём посредством языка, – косвенная информация. Мы делаем выводы на основании нюансов интонации собеседника, его жестов, выбора слов или построения фразы, и все это происходит тонкими и сложными путями.

Недавние исследования показывают, что даже очень маленькие дети поразительно восприимчивы к таким нюансам и деталям и очень многому научаются из того, что слышат от окружающих. Этот факт хорошо укладывается в общее представление о том, что читать детям вслух и много разговаривать с ними очень полезно. По сути, это один из немногих бесспорных случаев, когда у заботящихся о ребенке взрослых есть возможность осознанно выбрать по-настоящему важное и полезное действие. Знаменитая серия исследований, проведенных в 1970-е годы Бетти Харт и Тоддом Рисли, показывает, что количество бесед и вообще объем использования языка в разных семьях чрезвычайно различаются и что это отражается на развитии речи у ребенка [109] Hoff 2006; Hoff and Tian 2005; Hart and Risley 1995. . Так, родители из среднего класса имеют тенденцию больше разговаривать с детьми, чем менее преуспевающие родители, а это, в свою очередь, приводит к тому, что дети из среднего класса разговаривают больше и развивают больший словарный запас.

Однако осознанно выстраивать стратегию вашей речи, ее подтекста и того, какое действие на ребенка он должен оказать, – это вряд ли выполнимая задача. Еще менее вероятно, что это будет иметь значение для детей, которые зачастую лучше нас самих понимают, что мы говорим и что хотим сказать, – а это вовсе не всегда совпадает.

В течение последних десяти лет была реализована замечательная программа исследований того, каким образом дети учатся на основе свидетельств других людей [110] Значительную часть материала, использованного в этой главе, читатель найдет в книге Пола Харриса (Harris 2012). См. также Koenig, Clément, and Harris 2004. . Ключевым методом в этих исследованиях была демонстрация ребенку двух взрослых, которые давали ему противоречивую информацию. Например, вы показываете ребенку какой-то необычный гаджет из магазина компьютерной техники. Один взрослый говорит, что этот прибор называется “феп”, а другой называет его “дакс”. Потом вы спрашиваете ребенка, так как же все-таки называется гаджет? Как ребенок выбирает, кому поверить? Кому он доверится? У кого научится?

Выясняется, что совсем маленькие дети, едва научившиеся ходить, скорее поверят информации, которую предоставил им хорошо знакомый взрослый – например, родитель или воспитатель в яслях, – чем менее знакомый [111] Harris and Corriveau 2011. . Еще до того, как ему исполнилось два года, ребенок скажет, что гаджет называется “феп”, если так говорит мама, и проигнорирует мнение постороннего человека.

Более неожиданным стал другой факт: специфические отношения детей с их близкими влияют также на решения ребенка, кому он должен доверять. Термином “привязанность” ( attachment ) психологи называют любовь; исследователи феномена привязанности изучали, какие чувства дети испытывают по отношению к своим близким – особенно как они переживают любовь. Для этого психологи наблюдали за тем, как ведут себя годовалые малыши, когда их разлучают с ухаживающим за ним взрослым, а затем вновь воссоединяют с ним [112] Ainsworth et al. 2014. .

Если отношения привязанности, установившиеся у ребенка с матерью, “надежны” ( secure ), ребенок расстраивается, когда мать уходит, и радуется, когда мать снова рядом с ним. Если же установились отношения привязанности по типу “избегания” ( avoidant ), наоборот, глядят в сторону, когда мать уходит, и активно избегают смотреть на нее, даже когда она возвращается. То есть ведут себя так, будто им все равно. Однако – и это одно из самых печальных открытий в психологии – если измерить сердечный ритм у такого ребенка, выясняется, что на самом деле он чрезвычайно расстроен – просто такие дети научились скрывать свои чувства [113] Возможно и другое объяснение таких различий между внутренней реакцией и внешним “безразличием”: при установлении такого типа привязанности дети не научились выражать свои чувства или даже научились выражать их именно скованностью и избеганием. – Примеч. науч. ред . . Наконец, “тревожные” ( anxious ) дети безутешны и когда мать уходит, и когда она возвращается, – младенческий эквивалент болезненно привязчивого влюбленного.

Такие исследования обычно проводят с участием матерей, но можно выяснить и характер привязанности к отцу, бабушке или другим близким взрослым [114] Grossmann et al. 2008; Cohen and Campos 1974. . На самом деле к разным взрослым у ребенка могут возникнуть разные формы привязанности. Например, ребенок может вести себя с папой в соответствии с надежным типом привязанности, но с мамой проявлять тревожность. Паттерны привязанности – это результат сложных взаимодействий между индивидуальностью ребенка и тем, как на него реагируют родители [115] Van den Boom 1994. .