Элисон Гопник - Садовник и плотник [litres]

Маленькие южноафриканцы и в деревне, и в городе изначально были больше склонны к биологическим объяснениям, чем к основанным на колдовстве. Судя по всему, на то, чтобы поверить в колдовство, требуется какое-то время, и исследование показало, что взрослые как раз более склонны верить в колдовство как причину СПИДа, чем дети. Однако к тому времени, как дети начинали верить в колдовство, у них уже сосуществовали оба взгляда на причины болезни.

Комик Луи Си Кей в одном из своих скетчей изображает разговор с трехлетней дочкой: “Папа, почему нам нельзя пойти гулять? – Потому что дождь идет. – Почему? – Ну, потому что с неба льется вода. – Почему? – Потому что вода была в туче. – Почему? – Ну, тучи образуются, когда происходит испарение. – Почему? – Я не знаю! Не знаю я ничего больше! Все, что знал, я тебе уже рассказал!”

Каждый, кто имел дело с трехлетним ребенком, сталкивался с этими бесконечными “почему”, длинной чередой вопросов, которые все повторяются и повторяются, пока вы, наконец, не услышите, как ваш обычно столь рассудительный и терпеливый голос отвечает: “Потому что потому!”

Так что же такое эти бесконечные вопросы – они в самом деле преследуют цель что-то узнать, или же это просто способ, которым ребенок старается продлить общение и удержать внимание взрослого? Последние исследования показывают, что дети и в самом деле хотят получить ответы на свои вопросы, действительно жаждут понятных объяснений и учатся на них [136] См., например: Callanan and Oakes 1992. .

Дети впитывают значительную часть информации от окружающих, но они не просто пассивно это делают. Нет, они проводят тонкие различия, исходя из нюансов поведения окружающих. Собственное научение дети контролируют еще более активно; они настойчиво требуют, чтобы им предоставили информацию, а не просто потребляют ее [137] Frazier, Gelman, and Wellman 2009. .

Одна из сокровищниц психологии развития – база данных CHILDES . В 1970-е годы ряд лингвистов начали записывать обширные пласты детских разговоров. Все эти записи собраны в одну базу данных, и вы можете сколько угодно бродить среди прелестных высказываний и стихотворных экспромтов, сочиненных детьми, которые уже давно выросли и сами обзавелись потомством. Блуждание по этой базе навевает несколько элегическое настроение, как будто перебираешь ящик старых игрушек и книг на чердаке.

Исследователи скрупулезно изучили эти записи и проанализировали вопросы маленьких детей [138] Chouinard, Harris, and Maratsos 2007. . Прежде всего, оказалось, что примерно 70 % детских вопросов были рациональными запросами информации, а не словесными ухищрениями или попытками привлечь внимание взрослого. Но еще примечательнее размах детского любопытства. Дошкольники в среднем задают около семидесяти пяти вопросов в час. Если проделать несложные вычисления, получатся сотни тысяч вопросов лишь в первые несколько лет жизни ребенка. Такое поразит даже тех родителей, которые привыкли к мысли, что их дети неутолимо любопытны. Когда я проделала эти вычисления, то была так же поражена, как, вероятно, и вы. Порой я думаю, что меня давно пора называть Бабуля Гугл.

В архиве CHILDES есть и записи разговоров детей из рабочего класса, которые тоже задавали много вопросов, однако большинство информантов – это дети лингвистов, делавших записи. Тем не менее с 1970-х годов исследователи накопили и более репрезентативную выборку, попросив родителей из разных социальных групп вести записи ранних вопросов маленьких детей, – и получили тот же результат. Маленькие дети из сообщества малоимущих иммигрантов в Калифорнии задавали весьма глубокомысленные вопросы: “Почему рыбки не тонут в воде?” и “Почему червяки под землей не раздавливаются, когда мы ходим по земле?” [139] Tenenbaum and Callanan 2008.

В ходе одного исследования ученые предоставили родителям и детям миску с водой и несколько объектов, а потом предложили подумать, почему некоторые предметы тонут, а некоторые плавают на поверхности воды. Родители из среднего класса, окончившие как минимум среднюю школу, и их дети подошли к делу как к школьному заданию: они больше времени потратили на обсуждение процедуры решения, чем собственно на размышления о плавучести. Менее образованные родители из менее благополучных классов больше обсуждали с детьми суть дела, а их дети задавали более глубокие и более концептуальные вопросы.

Едва начав говорить, дети уже используют свой собственный язык, чтобы вытянуть из родителей еще больше информации, в том числе и новых познаний о языке. Самые первые вопросы, которые задает ребенок, – это, как правило, фактические вопросы “что” и “где”; их цель – идентификация объектов и установление места [140] Davis 1932. . “Что это такое?” – одна из первых фраз, которую произносит ребенок. Но даже совсем маленькие дети, не достигшие и двух лет, начинают просить, чтобы им объясняли мир, – в их речи появляются “почему” и “как”.

Дочка Луи Си Кея – не единственный ребенок, который нанизывает бесконечные цепочки “почему”. Как правило, детские вопросы вытекают один из другого и следуют один за другим – очередной вопрос наводит ребенка на следующий. В одном исследовании были проанализированы более шести тысяч детских вопросов, ответы на эти вопросы и, что еще важнее, реакции детей на эти ответы [141] Chouinard, Harris, and Maratsos 2007. . Обнаружилось, что дети очень восприимчивы к тому, адекватно ли взрослые отвечают на их вопросы. На неадекватный или пустой ответ они реагировали, задавая вопрос на другую тему или еще раз повторяя уже заданный. Если же они получали более информативный ответ, то выражали согласие и использовали следующий вопрос, чтобы углубиться в тему, провести какие-то различия или выяснить дополнительные детали.

Что заставляет детей задавать вопросы? В еще одном экспериментальном исследовании ученые показали четырехлетним детям изображения неких аномалий – то есть нелогичных, невразумительных явлений: например, человека в костюме, но с клоунским носом или гнездо с двумя птицами и черепахой [142] Legare, Gelman, and Wellman 2010. . Дети особенно интересовались именно аномальными признаками – почти все они спрашивали: “Почему он надел клоунский нос?”

Экспериментаторы систематически варьировали ответы на эти вопросы. Иногда они давали объяснение: “Может быть, он работает в цирке клоуном и забыл снять нос после работы”. Иногда они просто указывали на очевидный факт: “Да, это клоунский нос!” Когда взрослые давали рациональное объяснение, дети шли дальше или развивали тему, например спрашивали: “А почему люди работают клоунами?” Если взрослые снова не давали удовлетворительного объяснения, то дети продолжали настаивать, повторяя исходный вопрос: “Почему у него клоунский нос?”