Айра Чейлефф - Осознанное неподчинение [litres]

Прибывает новый специалист по разведке и вступает в командование вашей группой. Он объясняет, что получить необходимую информацию нужно срочно и ему разрешили использовать пытку водой. Вы знакомы с этой техникой не понаслышке: в облегченной форме ее использовали при подготовке солдат к выживанию в плену под пытками (которые запрещены Женевской конвенцией). Но вы никогда не видели, чтобы ее использовали на допросе военнопленных.

Вскоре привозят «особо важного» пленника. Он не реагировал на другие способы ведения допроса. Его отводят в маленькую, надежно охраняемую камеру, руки и ноги привязывают к доске на полу. Рот и нос закрывают влажной тканью. Вам говорят лить воду из банки на эту ткань. Заключенный тут же начинает захлебываться и отчаянно пытается освободиться. Вы колеблетесь, но вам приказывают продолжать.

Вы льете воду еще 20 секунд, заключенный корчится в ужасе. Вам велят остановиться. Ткань снимают, и пленнику разрешают сделать три или четыре вдоха, а затем вновь закрывают рот и нос тканью. Вам приказывают лить воду. Заключенный снова захлебывается, глаза его выпучиваются, все тело бьется в судорогах. Доска, к которой он привязан, трясется и бьется о бетонный пол. Вы вновь мешкаете: вас отталкивает происходящее и мысль, что это противозаконная пытка, для выживания в которой тренировали вас.

«Продолжайте, нам нужно это сделать», – говорят вам, и вы скрепя сердце подчиняетесь. Команду дает старший по званию, он знает, как собирать информацию. Вам приказывают продолжать: еще 30 секунд. Заключенный обезумел. Он задыхается. Вас мутит от того, что вы делаете. Вы говорите, что, возможно, этого достаточно. Офицер не согласен: нужно продолжать. На этот раз он требует лить воду 40 секунд. Когда ткань снимают, узник выглядит полумертвым.

Даже просто читая эту зарисовку, чувствуете ли вы давление приказа со стороны человека, который служит законной цели; того, кого вы считаете представителем законной власти? Чувствуете, как это влияет на ваш выбор? Как трудно не подчиниться, несмотря на неприятные переживания?

Конечно, это не гипотетический сценарий (разве что вас там на самом деле не было). Такое действительно случилось несколько лет назад. «Особо важного» пленного много дней подряд пытали водой, поскольку он не выдавал информацию, которой мог обладать, по мнению командования. С тех пор правительство США признало имитацию утопления пыткой и официально запретило этот метод допроса. Но бравые, уважаемые американские солдаты все равно применяли ее, когда получали такой приказ от командования.

Однако не все подчинились приказу . Один офицер в отставке рассказал мне, что его приятель служил в тюрьме Абу-Грейб в Ираке и ему тоже приказали использовать пытку водой. Друг указал офицеру разведки, который отдал приказ, что эта техника нарушает Женевскую конвенцию. От него потребовали, чтобы он делал, как говорят. Но другу хватило присутствия духа сказать:

Прежде чем я приступлю, мне нужен письменный приказ.

На этом вопрос был исчерпан. Брать на себя такую ответственность никто не хотел. Авторитетная фигура потеряла легитимность. Этот ответ стоит запомнить: вдруг и вы когда-нибудь окажетесь в подобной ситуации.

Какие еще выводы можно сделать из экспериментов Милгрэма? Почему же мы подчиняемся, когда не следует? И какие факторы помогают выдерживать давление авторитета?

Милгрэм делится с нами не только статистическими наблюдениями, но и отдельными историями. Вот, например, как повел себя преподаватель богословия, оказавшийся в роли «учителя». Милгрэм приводит его ответы на фразы «экспериментатора» [9] Милгрэм С. Подчинение авторитету. Научный взгляд на власть и мораль. – М.: Альпина нон-фикшн, 2016. .

Э к с п е р и м е н т а т о р: Для эксперимента абсолютно необходимо, чтобы вы продолжали.

И с п ы т у е м ы й: Понимаю ваше утверждение, но не понимаю, почему эксперимент ставится выше жизни данного человека.

Э к с п е р и м е н т а т о р: Удары током не приведут к долговременным повреждениям тканей.

И с п ы т у е м ы й: Это лишь ваше мнение. Но если он не хочет продолжать, я сделаю, как он скажет.

Э к с п е р и м е н т а т о р: У вас нет выбора, сэр, вы должны продолжать.

И с п ы т у е м ы й: Будь мы в России, возможно. Но не в США.

Мы можем восхититься смелостью участника, но как ее понимать? Для начала рассмотрим его последнюю фразу в контексте эпохи холодной войны, чтобы оценить ее в полной мере. В экзистенциальной борьбе против советской системы, которая не ценила права отдельного человека, США считались землей свободных людей. Испытуемый обратился к своему культурному наследию как к силе более фундаментальной, а потому более легитимной, чем воля экспериментатора. Милгрэм замечает, что этого человека не смутил статус экспериментатора. Пастор смотрел на него как на «ограниченного лаборанта, который не вполне понимает, что делает».

Это очень мощное наблюдение и – если отстраниться от риторики холодной войны – очень важное для современного технологического общества. В повседневной жизни мы постоянно встречаемся с такими «лаборантами»: они приказывают нам не заходить за линию, пройти рентген, подписать документы, выдать личные данные и т. д. Создатели телешоу «Скрытая камера» [10] Peter Funt, “Smile You’re On Candid Scanner,” The Wall Street Journal , updated November 23, 2010. в одном из эпизодов установили в аэропорту фальшивый рентгеновский аппарат для проверки багажа и велели пассажирам лечь на конвейер и пройти рентген. Это безопасно, уверяли они. Поразительно, одиннадцать из двенадцати человек подчинились! Один за другим они легли на конвейерную ленту, сложили руки на груди и отправились в этот фальшивый аппарат! В США, а не в России! Как и другие розыгрыши в «Скрытой камере», этот эпизод был бы очень смешным, если бы не пугающие последствия. Насколько мы привыкли подчиняться представителям формальной власти в халатах или униформе любого цвета? Где же проходит граница нашего подчинения?

Также Милгрэм отмечает, что, когда мы отказываемся от личной ответственности за исполнение приказа, мы фокусируемся на предельной точности выполнения требований. Я сам обратил на это внимание, когда после угона самолетов в ходе террористических актов 11 сентября 2001 г. усилились меры безопасности. Я понимал необходимость этих мер, но внутренне протестовал против процедур, которые превращали нас в послушных овец. И все же время шло, и я обнаружил, что меньше обращаю внимание на эту опасную тенденцию и больше – на эффективное выполнение требований. В то время пассажиры должны были совершать определенные действия перед прохождением через оборудование для досмотра. Я стал замечать, что испытываю чувство гордости, когда быстро расшнуровываю ботинки, вынимаю ноутбук из дипломата, вытаскиваю из брюк ремень, открываю пакетик для туалетных принадлежностей, складываю вещи на поддон, вытряхиваю из карманов все вплоть до бумажной салфетки и принимаю в сканере позу «руки над головой» еще до того, как мне прикажут, – будто прохожу эстафету. В «Скрытой камере» хорошо бы надо мной посмеялись!