Мария-Луиза Франц - “Золотой осел Апулея

Таким образом, мы можем интерпретировать превращение Луция в осла либо поверхностно, как это было сделано, в том, что он, так сказать, испытал abaissement du niveau mental, полностью отождествившись со своим сексуальным влечением, и тем самым стал полностью бессознательным, и благодаря этому превратился в осла — или мы можем взять это глубже и спросить, что Луций подавляет. Он, конечно, не подавляет свои сексуальные влечения, но он подавляет, в определенной степени, свое стремление к власти. В нём очень много стремления к власти и самосохранения, если смотреть с точки зрения поведенческих аспектов, и мы увидим позже, что означает и это, и его агрессия. Но я не думаю, что он превращен в осла из-за этого. То, что он на самом деле подавляет в огромной степени, и даже не имеет малейшего понятия об этом — это его религиозная эмоциональность. Он не имеет понятия о том, что можно назвать «тронут религиозным содержанием», и это, естественно, затмевает его жизнь и угнетает его буквально до осла.

Здесь мы должны вспомнить, что сначала Луций ехал на белой лошади, а затем он пришел к Фотис и Мило и пережил весь тот опыт, который мы описали. Затем идет история Телифрона, история о человеке, преданном женщинам, который был изуродован ведьмой. Это, если следовать линии нашего эскиза, дали небольшое улучшение ниже линии, и незначительное ухудшение на верхнем уровне. Депрессия продолжается, потому что он приходит во все более и более низкое состояние сознания. Затем он превращается в осла, и все быстро катится вниз, но на более низком уровне есть небольшое улучшение.

Здесь мы видим то, что всегда встречаем в лечении невротических расколов человеческой личности: сознательное становится все слабее и слабее, а бессознательное идет вверх. Медленно — только в самом конце книги происходит внезапный прорыв двух частей личности и объединение их в одно целое. Но до этого происходят самые различные маленькие взлеты и падения, а основная линия показывает ухудшение сознательного состояния и медленное улучшение бессознательного. Осёл делает видимым страшное и беспомощное заключение эго в депрессии, которая теперь начинает овладевать Луцием, со всеми этими ведомостью, беспомощностью и отсутствием ориентации. Как осёл, Луций не может сформулировать, не способен выразить себя для Фотис каким-либо образом, не способен спать в своей постели или веселиться с Фотис.

Луций-осёл идет на конюшню, встает там, где он сам считает, что должен быть, со своей лошадью и другим ослом, и, к своему полнейшему ужасу, там, где он рассчитывает на дружеское приветствие, он сталкивается с двумя животными, обратившимися против него в ярости. Это его первое большое потрясение. На самом деле это очень тонкая основная идея книги. Чувствуется, что Апулей не мог придумать это сознательно. Если смотреть с современной психологической точки зрения, если человек ведет себя как животное, он не находится в гармонии со своими инстинктами. Животное, которое ведет себя как животное, находится в гармонии с собой. Если тигр ведет себя, как тигр, он, так сказать, индивидуирован. Он есть то, что он есть, в самом прямом смысле этого слова. Вот почему Юнг часто говорил, что животное — это единственное по-настоящему набожное существо на этой планете, потому что оно проживает свою собственную модель поведения и самоосуществление. Только человек — это расколотое животное, которое борется против своей собственной внутренней модели. Если мы опускаемся до модели животного, мы отклоняемся от нашей собственной точно так же, как если бы мы слишком далеко уходили к интеллектуальному или сознательному концу её. Жить, как свинья или как осёл — это невротично для человека. Итак, реальные животные отвергают Луция, потому что он не находится в гармонии с животной природой. Трагедия Луция-Апулея в том, что под своей ослиной кожей он все еще чувствует себя как человек. С ним обращаются как с животным, но внутри, в своем субъективном внутреннем мире, он им не является. Если посмотреть символически, это показывает, что он живет ниже своего собственного уровня, внешне ниже, чем позволила бы ему его внутренняя личность.

Затем начинается целый ряд «почти искуплений», которые он всегда пропускает. В конюшне он видит статую богини Эпоны. Эта кельтская богиня, покровительница лошадей, была введена рабами по всей Римской империи, и так как за лошадями, как правило, присматривали рабы, такую маленькую статую можно было найти в большинстве конюшен. Вокруг статуи Эпоны обвит венок из роз, и Луций тянется за ним, но раб видит это и бьет его, помешав ему получить здесь быстрое искупление. Этот маленький инцидент несет в себе гораздо более глубокий смысл, так как в поздней античной синкретической религии Эпону отождествляли с Исидой. Так Луций почти достигает богини, которая могла бы искупить его. Римляне и греки совсем по-иному относились к религии, нежели иудео-христиане. Это отношение было основано на инстинктивном понимании того, что в большинстве религий были одни и те же архетипические модели. Как описано выше, они просто, например, создавали храм в завоеванной стране, в которой молились богине-матери, говоря: «О, Гера, Юнона, Эпона, Исида, или кто ты есть». Исторически мы называем это синкретической религией. Благодаря этому, естественно, римляне избавились от многих политических проблем, по крайней мере, завоеванные страны никогда не восставали против Римской империи по религиозным мотивам. Естественно, как указывали ранние апологеты, это был мягкий способ мышления, когда вещи принимались не слишком серьезно, избегая всех различных нюансов, которыми обладал конкретный образ божества. Историк Арнольд Тойнби, которого явно привлекала юнгианская психология и который много читал Юнга, думал, что некоторые из наших политических и расовых проблем могут быть решены, если бы мы могли установить своего рода синкретическую религию между Западом и Востоком. Он даже опубликовал своего рода молитву, начинающуюся: «О Христос, который есть и Будда, о Будда, ты…» и так далее. Его идея состояла в том, чтобы установить снова веру в то, что есть великий духовный бог-спаситель, как бы его ни называли. Естественно, это слишком интеллектуально. Поскольку Будда, выросший из цивилизации Востока, предполагает определенное эмоциональное отношение и иные ассоциации, которые нельзя просто пропустить, говоря: «О, это более или менее то же самое, что и наш Христос. Давайте просто сделаем из всего этого хороший винегрет». Но в то время римляне делали это вполне успешно, как можно видеть это здесь с богиней Эпоной.

Здесь уже могло бы прийти излечение, если бы Луций может достать розы богини-матери, но его отгоняет раб, совершенно недифференцированный примитивный человек.