Мария-Луиза Франц - Архетипическое измерение психики

Согласно Юнгу, инстинктивный мир первобытных племён ни в коем случае не прост; скорее он представляет собой сложное взаимодействие влияний психологических инстинктов и табу, ритуалов и племенных учений, которые накладывают на инстинкт формальные ограничения, что предотвращает стихийное и одностороннее проявление инстинктов и ставит их на службу высшим целям, то есть духовной деятельности, которая на этом уровне вся является частью религии. Таким образом инстинкт и разум в конечном итоге не являются противоположностями, а скорее выступают как часть хорошо настроенного психического равновесия. Однако все формы религии имеют тенденцию фиксироваться в жёстких формах, в которых возникает конфликт между изначально сбалансированными духовной и физиологической формой: духовные формы становятся более жёсткими, склонными к формализму, и отравляют или подавляют инстинкты, которые затем берут реванш вследствие увеличивающейся склонности к спонтанному проявлению. Такое вроде бы неблагоприятное событие повторяется бесчисленное число раз в ходе истории всех людей. Согласно Юнгу, это не просто бессмысленная катастрофа, скорее её скрытое значение состоит в стимулировании развития человеческого сознания в направлении большей дифференциации. Без противоположного полюса не бывает падения энергии, поэтому природа постоянно создаёт конфликтующие потенциалы, которые, по всей вероятности, имеют своей целью создание третьего дифференцированного фактора как решения. Когда бы ни нарушалась гармония между религиозной формой и инстинктивной природой вследствие омертвения первой, возникает психическая чрезвычайная ситуация. В прошлом она обычно изображалась в виде мифа об исчезновении благосклонных богов и торжестве вредоносных; или мифа о том, как вследствие высокомерия и богохульства человека все боги удаляются от него; или (например, в Китае) мифа, что небеса и земля больше не находятся в гармонии. В такие времена в коллективном бессознательном всегда констеллируются новые религиозные символы, которые примиряют или объединяют противоположности, — обычно это образ «космического человека», который как целитель и спаситель ещё раз объединяет верхний и нижний уровни творения.

Причина этого процесса трансформации, который можно обнаружить снова и снова в духовной истории людей и который мы только лишь кратко очертили здесь, может быть прежде всего найден в тенденции духовных форм становиться более жёсткими. Это связано с тем, что в природе человеческого сознания желать или даже быть вынужденным формулировать и закреплять те или иные вещи ясным и недвусмысленным образом. Бессознательная психическая жизнь, напротив, склонна к более гибким и менее точным моделям поведения. По этой причине как у отдельных людей, так и в культуре в целом, сознание и бессознательное могут вступать в противостояние. Когда это происходит, мы говорим о неврозе как у человека, так и в культуре, о духовном кризисе. (Очевидно, что мы сейчас обнаруживаем себя снова в самом эпицентре такой ситуации!) Это означает, как отмечал Юнг, что сегодня многие люди подвержены совершенно необязательному неврозу. Если бы они жили в другую эпоху, они были бы нормальны, без психических нарушений; однако они были глубоко потрясены широко распространённым историческим кризисом нашего времени и под его влиянием оказались в полной неуверенности. Таким образом мы можем не найти причины нездоровья пациента в его личной истории; скорее мы должны вместе с ним — с помощью его снов — искать решение проблемы эпохи. Но всё равно, как мы говорили, эти коллективные кризисы гарантируют неотвратимость дальнейшего развития человеческого сознания — на индивидуальном и коллективном уровнях. Они являются побудительными причинами, лежащими в основе творческих духовных обновлений.

Так как это универсальный человеческий, типично психологический процесс, он также принимает символическую форму в фольклоре и мифах — в мифе о старом или больном короле, который должен быть заменён или исцелён при помощи живой воды. Старый больной король является символом омертвевших духовных форм культуры, о которых идёт речь выше, которые больше не находятся в гармонии ни со сферой инстинктов, ни с бессознательными духовными тенденциями коллективного бессознательного. В мифе обновление обычно осуществляется героем, который часто является простым человеком или вообще дураком. Его наивная искренность способна довести процесс трансформации до конца. Этот миф обнаруживается у всех народов земли, а его существование показывает, насколько важной является такая разновидность историко-психологической трансформации.

Если мы с помощью снов обратим наше внимание на процессы, происходящие в коллективном бессознательном, мы сможем в той или иной мере предсказать определённые исторические или духовные изменения. Также именно на внимательности к этим процессам в конечном итоге основывается прорицание. И именно в соответствии с мифическими правилами пророки Ветхого Завета были часто презираемы, более того, рассматривались как дураки или сумасшедшие. Вот почему Элишу описывают как безумца (2 Книга Царей, 9:11), так же, как и Иеремию (Книга пророка Иеремии, 29:26), а в Книге пророка Осии следующее представлено как vox populi: «Глуп прорицатель, безумен выдающий себя за вдохновенного». Когда люди увидели экстаз Саула, они сказали: «Что случилось с сыном Киша? Разве и Саул среди пророков?», подразумевая, что такое поведение ни в коем случае не подходит для короля [4] R. Scharf-Kluger, Saul und der Geist Gottes. Studien zur Analytisehen Psychologie C.G. Jungs (Saul and the Spirit of God: Studies in the Analytical Psychology of C.G. Jung) (Zurich: Rascher, 1955), vol. 2, pp. 215ff. . Но пророк смотрит вглубь и таким образом предсказывает будущие духовные изменения через образы. В качестве всего лишь одного примера можно упомянуть, что Церковь рассматривала видения Сына Человеческого в Книге пророка Даниила и Книге Еноха (60:10) как предзнаменование пришествия Христа.

Если верна гипотеза о том, что духовные трансформации можно заранее прочитать в коллективном бессознательном, тогда естественным образом возникает вопрос, где мы находимся сейчас в связи с современным кризисом. К.Г. Юнг в своих работах «Ответ Иову» и «Aion» сделал попытку дать ответ на этот вопрос. В общих чертах повторяя то, что там сказано, проблему можно описать следующим образом. В Ветхом Завете образ Бога является целостным в том смысле, что Яхве содержит и добро, и зло внутри самого себя: «Я образую свет и творю тьму, делаю мир, и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю всё это» (Исаия, 45:7). С наступлением христианства в этом отношении началось значительное преобразование. Бог не только стал человеком как Христос, он стал всё более и более добродетельным. С другой стороны, Сатана, как сказано, «пал с небес подобно молнии». С этого момента он становится творцом зла. На протяжении первого тысячелетия христианства мы видим постоянные попытки подавить зло и помочь восторжествовать добру. В дальнейшем, в тысячном году, большинство людей ожидали Страшного суда, торжество над злом и конец света. Однако ещё до этого, как предсказывал сам Христос, появится Антихрист и установит краткосрочное царство зла. Когда в 1000-м году конца света не произошло, началась психологическая трансформация, которая характеризовалась тем, что проблема зла снова оказалась в поле зрения людей или даже проявилась в разного рода антихристианских движениях.