Василий Чибисов - Либидо с кукушкой. Психоанализ для избранных

Вот дела! Уже ни в какие рамки такой ответ не лезет. Дети в таком возрасте обычно очень детально описывают свои страхи. Буквально регламентируют. У детских фантазий есть внутренняя логика и свои законы. Пусть на первый взгляд это незаметно, и страх перед «злым дядей» совершенно иррационален.

Стоит только выслушать ребенка, и он выдаст целый свод правил, которым подчиняется его страх. Иначе и быть не может. Психика обязана контролировать чудищ, которых сама же сотворила. Поэтому мы знаем о своих страхах все, пусть и на бессознательном уровне. Родители могли бы гораздо лучше понимать своих детей, если бы за каждым глупым страхом видели мощный психический труд.

А здесь?! Чучелка в рассказах мальчика ведет себя как самостоятельное существо, наделенное какими-то скрытыми мотивами. Скрытыми не только от врача, но и от юного пациента.

Возможно, у Димы просто очень сильная фантазия. Но тогда темноты он боялся бы гораздо больше и давно бы населил свою реальность множеством страхов.

Есть сценарий серьезнее. Психическое расстройство, распад разума. Какая-то область фантазирования отправилась в долгое путешествие, оторвалась от основной личности. Чтобы отсечь самое худшее, Озерская обратилась к святому источнику психиатрических знаний: к детскому творчеству.

– Дмитрий, ты любишь рисовать? – мальчик кивнул. – Вот тебе альбом, карандаши. Садись за тот столик и нарисуй свою комнату в бабушкином доме, – дождавшись, когда ребенок начнет увлеченно перебирать карандаши и наносить первые штрихи, Светлана повернулась к Елене. – У Димы хорошее воображение и нестандартное мышление. Это безусловно радует. Вам следует больше времени проводить с ребенком, как бы банально это ни звучало.

– Да знаю я! Но последние события меня уничтожили. Эти бесконечные забастовки и протесты, информационные атаки на всех фронтах. Все рушится. Средний класс помешался на своем центризме. Мне страшно. Никаких мужей в запасе у меня нет. Кинулась к знакомым из администрации. И знаете что? В Кремле говорят, что к ним приехал какой-то там демонолог и скоро он все разрулит. Нет, они издеваются надо мной! С самым серьезным видом пересказывать бульварные сплетни! Демонолог! Разрулит!

– Понимаю… Скажите, пожалуйста, а Дмитрий часто болеет?

– Почти никогда. Два года назад серьезно простудился.

– Астма, аллергия?

– Нет.

– Кожные заболевания?

– Ни разу. А что такое?

– Нет-нет, все хорошо.

– И все же?

– Леночка, я знакома с вашим семейством уже давно и знаю Ваш потомственный интерес к медицине. Почти вся ваша родня имеет медицинское образование…

– И ни один из нашего клана не работает по специальности. У нас более достойное призвание! – женщина гордо вскинула голову.

Сестры Ерофеевы (под эгидой матери) создали крупнейший строительный картель и успешно решили проблему застройки самых неприветливых территорий. Дальний восток, Крайний Север, взрывоопасный юг, изнеженный запад – всюду природа уступала их напору. Старшая сестра подняла планку и переключилась на самый экстремальный вид строительства: элитные жилые комплексы в Московской области. Пыталась даже замахнуться на Ховринскую Твердыню, но что-то пошло не так.

– А психосоматикой Вы никогда не интересовались?

– Ее я постаралась забыть, как можно скорее. Постоянно начинаю искать у себя болезни. И нахожу. Приходится лечить. Так к чему Вы ведете?

– К тому, что у каждой детской болезни есть своя функция. Это не просто слабость молодого организма. Ребенок, обделенный вниманием, болеет, чтобы исправить ситуацию. Его окружают заботой, о нем говорят, с ним общаются. Это мощная мотивация. И подумала, что…

– Что страх Дима придумал, чтобы я с ним общалась! – закончила мысль Елена.

– Да, но с большой оговоркой. Ему помогли придумать страх.

– Ну еще бы! – саркастически усмехнулась Ерофеева; ее подбородок судорогой повело к левому плечу, шея поворачивалась рывками, как на шестеренках.

– Я нарисовал! – Дима торжественно протянул Озерской свое творчество.

Светлана оторвала периферический взгляд от Лениной кататонии, положила рисунок перед собой, обхватила голову руками и как следует взъерошила свою и без того не вполне опрятную прическу. Бессознательное мальчика говорило с ней. Внешний мир заволокло туманом. Ее взгляд парил над изображением, словно ястреб, отрешенно созерцающий долину. Хищные птицы не ищут добычу. Они просто летят куда-то: величественно и бесцельно. Но стоит только чему-то внизу начать движение, птица без лишних раздумий входит в пике. Все ниже-ниже, туманный образ обретает очертания, он уже рядом…

– Есть! – громкий шепот, от которого замерли мать и сын. – Покажи, откуда выползает чучелка.

Мальчик молча указал куда-то в угол рисунка, ничем не примечательный и никак не выделенный. Вместо мышки-полевки ястреб сегодня поймал прошлогоднюю газету, влекомую ветром.

– Тогда что здесь такое темное? – Светлана указала на грозное пятно около кровати.

– Шкаф.

– Он тебе не нравится?

– Он скучный. Там лежат старые вещи. Я туда не заглядываю. Там лежит чучело чучелки.

Озерская не сразу осмыслила услышанное. Чучело? Чучелки?

– Прости, я немного не понимаю тебя. Там вторая чучелка, которая означает смерть?

– Нет. Ничего она не означает. Это просто чучело.

– Из шкафа чучелка не вылезает?

– Нет. Только из своего темного угла.

– Ну как же я сразу не поняла! – Ерофеева закашлялась, одним привычным движением выудила из сумочки бутылку минералки и судорожно отпила. – Мы же сами вместе с Димой сшили это пугало! Конечно, он теперь его боится.

– Сшили пугало? Зачем? – насторожилась Светлана.

– Надо было чем-то руки занять. Вот и сшили! – почти огрызнулась Ерофеева, но быстро овладела собой.

– И отнесли в дом?

Вопрос вызвал у Лены новый приступ сухого кашля и плохо скрываемой ярости. Глоток воды, и она с трудом овладела собой.

– Простите, кукурузных плантаций не держим.

– Понятно, почему не на улицу. Но почему именно в шкаф?

– Какая Вам разница! – спокойствие давалось Лене со все большим трудом. – Просто так Дима может всегда сам убедиться, что чучелка неживая. Что мы ее сами сделали. Вот и все. Начинает бояться. Подходит к шкафу. Открывает. Видит свою чучелку. Успокаивается.

С каждым словом нижняя челюсть Ерофеевой дергалась, словно женщина хотела подбородком клюнуть правую ключицу.

– Ничего не понимаю, – Светлана опять взъерошила себе волосы. – Вы сделали пугало, и Дмитрий его теперь боится?

– Ну конечно! – раздраженно подтвердила Лена и зашлась в приступе нервного сухого кашля.

Спасительная минералка закончилась. Елена все сильнее выходила из себя. Но тем спокойнее становилась Светлана. Она решительно игнорировала агрессивные импульсы пациентки, стараясь спровоцировать прорыв эмоциональной блокады. Вот только зачем? Света сама не знала.