Эстер Хардинг - Психическая энергия: превращения и истоки

Когда такую обширную проекцию делает жена, она считает, что все превратности ее судьбы исходят от мужа и его родни, тогда как все желательные факторы приписываются ее родственникам. Самым серьезным упреком ребенку с ее стороны будет заявление: «Ты — точная копия отца». Нет никакого сомнения в том, что в некоторых отношениях ребенок похож на отца, определяющего половину его наследственности. Но едва ли можно считать ребенка ответственным за этот факт.

Однако в результате подобного порицания отцовских черт он может последовать примеру матери и возненавидеть все связанное с отцом, не приемля его характер не только в собственном родителе, но и во всех других мужчинах и — с намного более разрушительными последствиями — в самом себе. С другой стороны, ребенок может больше любить отца. Тогда, возмущаясь несправедливостью материнских обвинений, он займет прямо противоположную позицию и встанет на сторону отца против матери. В этом случае он 13 - 7325 366 будет вынужден уместно или неуместно отстаивать характеристики отца — желательны они или нет — в ущерб собственному критическому анализу.

Какую бы из этих позиций ребенок ни занял, с приходом зрелости конфликт между не сочетающимися родительскими элементами будет отнимать все большую часть его энергии и удерживать ее в бессознательном. Ибо он не осмелится осознать, что сознательной позиции противоречит и бросает вызов иной ряд ценностей, скрытых в его характере — ценностей, связанных с родителем, которого он выбрал презирать и, психологически выражаясь, вытеснить. Взамен он будет цепляться за свою сознательную точку зрения с упорством, окрашенным предубеждением и фанатизмом, ибо она берет начало от бессознательного корня его положительной связи с предпочитаемым родителем и потому неизбежно оказывает автономное и компульсивное влияние на сознание. Либо же, даже оставаясь в неведении относительно внутренних противоречивых элементов, он предоставляет им полную свободу, и те бесконтрольно функционируют в повседневной жизни. Тогда грозит безнадежная непоследовательность, и все сказанное или сделанное сегодня может не иметь никакой связи с его вчерашними или завтрашними действиями или убеждениями. Несомненно, жизнь, столь отличающаяся непостоянством, может легко зайти в тупик.

До того как современные открытия в области бессознательного стали достоянием широкой публики, можно было ожидать, что каждый индивид с возрастом автоматически избавляется от влияния родителей и, оставив конфликты детства позади, волен беспрепятственно распоряжаться своей зрелой жизнью. Однако исследования не только Фрейда и его последователей, но и многих других психологов ясно показали, что реальные родители, а в еще большей мере то, что Фрейд называет родительскими имаго, а Юнг предпочитает обозначать как родительские архетипы, имеют собственное динамическое значение и обладают специфической энергией, которую нельзя полностью игнорировать или подавить5. Психическая энергия, подобно своему физическому аналогу, неразрушима, и любое ее количество, вытесненное в бессознательное, не перестает существовать. Напротив, оно активирует соответствующие архетипы, вызывая волнения в бессознательном, и в конечном итоге прорвется в сознание.

367 Архетипы обладают неотъемлемой двусмысленностью или двойственностью. Если сознание выбирает одно из противоположных значений отдельного архетипа, другое, будучи вытесненным, уносит с собой в бессознательное присущую ему специфическую энергию. Человек не может внешне рациональным образом выбирать одно, строго исключая другое. Ибо каждая из противостоящих тенденций динамична и не терпит полного отрицания или вытеснения. Это ясно в том случае, когда конфликт индивида обусловлен различием между отцом и матерью, так как обе противостоящие ценности являются частью его самого, имея своим началом родителей, которые казались ему в детстве существами огромного размера и силы и которые из глубин бессознательного продолжают оказывать подавляющее влияние даже в зрелой жизни. Для младенца отец и мать более чем простые смертные; они всемогущи, непостижимы и внушают благоговение; их «да» и «нет» не оспариваются, даже если они являются самыми близкими, иногда снисходительными людьми, которые всегда принимаются на веру. От них ребенок черпает свое первое представление о богах и их могуществе.

Тем не менее, каждый человек носит в себе — в генах, определяющих его сущность — частицу как отца, так и матери. Он не может избежать этой двойственной судьбы или ее последствий, отвергая отца и вступая в союз только с матерью, так же как не может отречься от матери и следовать исключительно примеру отца. Подобное означало бы расчленение — увечье и смерть. Такой смысл могут иметь сновидения об увечье — нанесенном себе самостоятельно или кем-нибудь другим, т.е. они могут означать, что сновидец пытается всецело идентифицироваться только с одним из родителей или с одной из сторон его характера и поэтому вынужден отсечь те члены, которые представляют другого родителя или другую его сторону.

Согласно отрывку из Первого Евангелия, который, как кажется, странным образом расходится с контекстом, Христос советует и даже заповедует увечье в качестве средства борьбы с неприемлемыми или порочными аспектами характера. Его наставление повторяется дважды, в несколько отличных вариантах. Во втором варианте мы читаем:

«Если же рука твоя или нога твоя соблазняют тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, 13» 368 нежели с двумя руками и двумя ногами быть ввержену в огонь вечный»6.

Этот совет кажется действенным, если цель человека состоит в достижении определенного стандарта или в подгонке под конкретный образец совершенства. Но если целью служит целостность, все члены должны найти свое место в жизни индивида, а их различия и несовместимости должны быть преодолены посредством трансформации, а не вытеснения из сознания. Судя по контексту приведенного выше отрывка, кажется, что сам Иисус не совсем был удовлетворен учением о самокастрации, так как здесь же и в предшествующем варианте7 это предписание сопровождается другим, имеющим совершенно иное значение. Так, он тут же говорит следующее:

«Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих...

Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее».

Далее излагается притча о заблудшей овце, которая, далеко не будучи отвергнутой, отрезанной, считается более важной, чем остальные девяносто девять овец, никогда не подвергавшихся опасности8. Это, на вид алогическое, суждение основывается на том, что заблудшая овца не только представляет ценность, но и означает то, что необходимо для целостности: без нее отара будет неполной. Точно также и в стремлении к целостности психики презираемый и вытесненный элемент — заблудшая недостающая овца — имеет несоразмерную ценность, ибо его наличие существенно необходимо для исцеления и восстановления целостности психики.