Эстер Хардинг - Психическая энергия: превращения и истоки

Этот аспект ритуального сражения с животным обыгрывался и на древнем Крите, где плененных юношей, мужчин и девушек обучали «играть» с быками и в конце концов убивать для демонстрации власти дисциплины над слепым инстинктом, представляемым быком. Такое ритуальное жертвоприношение представлено на рис. 4. Изображение воспроизводится с золотой шаровидной печати, найденной в микенском захоронении возле Фисбы (город в Беотии).

Рис. 4. Критское жертвоприношение быка. Изображение с золотой шаровидной печати микенского периода, Фивы, Беотия. Воспроизводится по Evans, «The Ring of the Nestor.»

Когда в процессе психологического анализа индивид сталкивается с проблемой укрощения мощных инстинктов, вновь пробудившихся вследствие конфронтации с его тенью'', эта проблема может быть представлена в сновидениях как схватка с сильным диким зверем. Одной современной женщине, столкнувшейся с проблемой такого рода, приснилось нападение свирепого быка на первобытного человека. Завязалась отчаянная борьба, но в конце концов человек убил быка ударом под лопатку — так, как в давно минувшие времена ритуально убивали быков на Крите, (см. вкладную иллюстрацию П.) Существует множество легенд и сказаний, как и реальных исторических событий, иллюстрирующих становление такой героической позиции. Очень поучительный пример — поединок между Давидом и Голиафом. Армии израильтян и филистимлян стояли лагерем друг против друга, и день за днем Голиаф, огромного роста и силы великан, выходил от филистимлян и бросал израильтянам вызов: выставить своего воина для схватки с ним один на один. Исход поединка решал все сражение, хотя, согласно обычаю того времени, битва должна была продолжаться до последнего, с тем чтобы победитель уничтожил поверженного врага и разорил его страну. Дети Израиля исполняли свой священный долг, к которому призывал голос Иеговы, воинственного Бога, воплощавшего бессознательные побуждения народа, 121 лишь недавно с оружием в руках пробившего себе путь к земле обетованной. И вот пришел черед схватки с филистимлянами, занимавшими более выгодную позицию и превосходившими израильтян по силе. Голиаф, силач-филистимлянин, представлял опору на грубую силу. Давид, вызвавшийся добровольцем на поединок с ним от израильтян, заметно отличался от своего противника. Это был юноша — почти еще мальчик. Тем не менее, он одолел своего соперника благодаря мастерскому владению вовсе не боевым оружием, а своей пастушьей пращей, предназначенной отгонять диких зверей, угрожавших отаре по ночам. Эта победа означала, что сила уже больше не являлась наиважнейшим фактором в мире. Владыка сил небесных менял свой характер.

Как сказал Давид: «Не мечом и копьем спасает Господь». Наступило время, когда воинствующие кочевые племена должны были осесть, а мастерство — сменить могущество.

В этой истории, будь она легендой или историческим фактом, Давид и Голиаф вступают в реальный бой, но их поединок предвещает изменение позиции, постепенно приведшее к замене настоящей схватки ритуальной. Таким образом, претерпели перемену сам характер и значение сражения. Борьба человека с врагом стала драмой, представляющей покорение животного инстинкта, возможно, даже духа страсти, — гнева или враждебности — олицетворяемого противником. В легендах Артурова цикла противник — будь то легендарный рыцарь, колдун или дракон — является для рыцаря Круглого Стола подлинным воплощением зла: уничтожить его значило избавить мир от чего-то ненавистного. На этой стадии психологического развития затаившееся в бессознательном зло проецировалось на «врага». Его ненавидели и искореняли, как если бы между ним и главным героем не было никакой связи, кроме ощущения, что предстоит бороться с этой угрозой и одолеть ее либо умереть в схватке. Однако на еще более поздней стадии к человеку пришло осознание того, что следует преодолеть именно собственный варварский дух, быть может и в лице внешнего противника.

На турнирах, где воплощением враждебной силы выступал не реальный злодей, а иногда и друг, избранный играть эту роль, осознание ритуального характера поединка находилось на самом пороге сознания. Лишь одного короткого шага вперед недоставало до признания того, что реальный враг — это не личность, а 122 деструктивный инстинкт, психологическая сила, дух, но дух не в примитивном понимании как демон или призрак, а как психологический фактор безличного происхождения, во многом подобный воинственному духу или духу приключений.

Однако, когда такая движущая сила поднимается из бессознательного и действует в индивиде компульсивно и автономно, кажется, будто он одержим демоном или духом в древнем смысле слова. Как говорит Павел: «Мы боремся не с плотью и кровью, а с силами тьмы вышестоящей».

Идея борьбы со злом часто представлена в виде настоящей войны — «воинов Христа» призывают «храбро сражаться» и т.д. — и это действительно сражение. Однако слишком часто такое столкновение не осознается как поединок в субъективной сфере, в собственной душе человека. Вместо этого индивид видит силы зла только извне: они проецируются и персонифицируются в другом как в смертельном враге.

В течение столетий этот психологический механизм проекции служил причиной многих жестокостей. Религиозные преследования — инквизиция, погромы и крестовые походы — творили люди, верившие в исключительность своей правоты. В результате их противникам доставалась лишь ее противоположность — заблуждение. Такая однобокая и фанатическая позиция всегда указывает на полное незнание собственного бессознательного. Фанатику кажется, что сам Господь требует атаковать и одолеть зло в другом человеке. Снова и снова проводились жестокие кампании борьбы со злом. Все это делалось по наущению Бога, — как считали их участники — Бога, который подобно Господу Сил из времен Ветхого Завета, не выносил никаких возражений. Это был один из множества воинствующих богов, которым поклонялись люди и от чьего имени они потворствовали своим варварским импульсам. Вавилонская Иштар также была богиней сил, как и Великая Мать, дарительница пропитания и олицетворение растительности.

Марс был богом войны и одновременно — духом весны. И множество других божеств представляли отрицательные-положительные энергии, имеющие началом инстинктивные влечения человека.

Для осознания того факта, что бог на самом деле — всего лишь персонификация духовной силы, господствующей в бессознательном индивида, требовался инсайт, превосходящий психологические возможности человека древности. Ему казалось, что этот бог, существующий независимо от него, имел крайне деспо- 123 тичный характер. Он не подозревал, что сердитый, ревнивый и ненадежный бог, даривший жизнь и достаток только для того, чтобы все отобрать, в действительности был проекцией собственных внутренних мощных и непредсказуемых сил.