Андрей Курпатов - Депрессия. От реакции до болезни

Иными словами, анализируя суицидальный дискурс, мы сталкиваемся с феноменом какой-то исключительной непоследовательности суждений, странной противоречивости «показаний» и просто вопиющей парадоксальности установок и действий, каким-то образом все-таки уживающейся в сознании людей. Но именно в этом, по всей видимости, и кроется разгадка проблемы суицидального поведения, которое, подобно злокозненному скандинавскому Локи, морочит суицидологам головы и путает все карты. И этот Локи – не что иное, как «суицидальный дискурс».

Все полученные в процессе этого исследования данные полностью согласуются с выдвинутой нами прежде концепцией о позиционно-оппозиционной, или «полюсной» природе любого дискурса [6]. Суть этой концепции состоит в следующем. В сознании человека наличествуют взаимоисключающие «убеждения» (компиляции «знаков», «означающих»), но в каждый конкретный момент времени, за счет ситуативной актуализации определенных психических состояний («значений», «означаемых»), в ход идут «убеждения» или одного из полюсов дискурса (прямого полюса или оппозиционного ему), или оба сочетанно. Стандартными могут быть признаны такие ситуации:

• в случаях, когда психическое состояние человека предполагает актуализацию только прямых «убеждений» дискурса, человек готов к осуществлению декларируемых им (прежде всего, во внутреннем пространстве психического) поступков;

• в случаях, когда актуализированы оппозиционные «убеждения» дискурса, предписываемые дискурсом поступки невозможны;

• при актуализации обоих полюсов дискурса (и прямого, и оппозиционного) вероятность действий, предполагаемых дискурсом, незначительна;

• в случаях, когда актуализированы только прямые «убеждения» дискурса, но человек имеет возможность высказывать (сообщать другому) эти свои «убеждения», а еще лучше – слышать эти «убеждения» со стороны (излагаемые другим лицом или самим собой с помощью звуковоспроизведения), вероятность совершения им поступков, предписываемых дискурсом, существенно снижается.

Применительно к суицидальному дискурсу ситуация выглядит следующим образом. Прямыми «убеждениями» суицидального дискурса можно признать, например, следующие: «если человек решил покончить с собой, он это сделает, и ничто его не остановит» (19% в обеих группах), «меня очень беспокоит, когда кто-нибудь говорит, что ему больше незачем жить, или что он думает о самоубийстве» (56% в основной, 19% в контрольной); «человек имеет право покончить с собой» (24,5% в основной, 37,5% в контрольной), «я рассматриваю самоубийство как возможный выход в трудной для меня жизненной ситуации» (40% в основной, 19% в контрольной), «если бы самоубийство не осуждалось обществом, многие люди давно бы покончили с собой» (15,7% в основной группе и 0% в контрольной).

Оппозиционными «убеждениями» суицидального дискурса можно признать, например, такие: «угрожая покончить с собой, человек просто шантажирует окружающих» (35% в основной, 12,5% в контрольной); «покончить жизнь самоубийством может только психически больной человек» (24,5% в основной, 31% в контрольной); «когда человек говорит о том, что он готов покончить с собой, я не могу относиться к этому серьезно» (13% в основной, 19% в контрольной); «я не знаю таких обстоятельств, которые могли бы заставить меня решиться на самоубийство» (26% в основной, 37,7% в контрольной); «я бы никогда не покончил с собой» (35% в основной, 25% в контрольной).

Актуализация прямых «убеждений» суицидального дискурса свидетельствует о высокой степени вероятности суицидальных действий; актуализация оппозиционного полюса суицидального дискурса, напротив, свидетельствует о низкой вероятности суицидального дискурса. Но, как выясняется, исключительная сложность и специфика организации суицидального дискурса (по крайней мере в российской культуре) приводят к тому, что он – суицидальный дискурс – тяжело поляризуется, что и подтверждается результатами проведенного нами исследования. Переводя этот вопрос из теоретической плоскости в практическую, приходится признать, что этот феномен «трудности поляризации суицидального дискурса» имеет свои «положительные» и «отрицательные» стороны. Эта «трудность поляризации» приводит к тому, что «кристаллизация» суицидального дискурса (прямого его полюса), обеспечивающая возможность суицидальных действий, оказывается проблемной, а потому естественным образом осуществляет своеобразную само-превенцию суицида, то есть играет роль своего рода «предохранителя». С другой стороны, подобное устройство суицидального дискурса заставляет гигантское множество людей тяготиться мыслями (своеобразной «мысленной жвачкой») о возможности самоубийства.

Все это наглядно иллюстрируется результатами проведённого исследования. Утверждения опросника, с которыми респонденты могли согласиться, а могли и проигнорировать, условно принадлежат или к прямому, или к оппозиционному полюсу суицидального дискурса. Однако только 10,5% основной группы (это лица с пограничными психическими расстройствами) отобрали исключительно прямые утверждения суицидального дискурса, а 5,3% выбрали утверждения, принадлежащие к оппозиционному его полюсу, остальные же 84,2% проявили изрядное единодушие, дав и те и другие ответы. В контрольной группе, состоявшей из «формально здоровых» лиц, ситуация оказалась схожей, но пропорция выглядит несколько иначе: 2,8%—8,3%—88,9% соответственно. В среднем в основной группе частота выборов «суицидальных утверждений» составила 32,4%, а «антисуицидальных» – 30,4%; в контрольной: 24,3% и 26,6%, соответственно.

Интересно, что все без исключения респонденты основной группы, давшие только прямые утверждения суицидального дискурса (10,5%), признались в наличии у себя суицидальных мыслей, а также большинство из них указало, что самоубийством покончил свою жизнь кто-то из их родственников или близких. И только один из респондентов основной группы, давший утверждения, относящиеся к оппозиционному полюсу суицидального дискурса (5,3%), отметил пункт «я знаю, что некоторые люди покончили жизнь самоубийством», остальные же не сделали даже этого. В контрольной группе ситуация оказалась аналогичной, с той лишь разницей, что подобный же единственный респондент отметил пункт «я никогда не слышал, чтобы какой-нибудь человек покончил с собой».

Полученные в результате проведенного нами исследования данные вряд ли можно считать окончательными, однако даже на этом этапе работы можно уже сделать определенные выводы. И, видимо, самым важным из них необходимо признать следующий: исследовательские программы в рамках суицидологии должны быть смещены со «статистических анализов» на предметное и тщательное изучение содержания, структуры и роли суицидального дискурса в суицидальном поведении людей, на механизмы поляризации дискурса, а также на средства влияния на этот дискурс с помощью соответствующих психотерапевтических мероприятий.