Шэрон Бегли - Не могу остановиться: Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться

Эти выводы согласуются с данными исследований с участием прижизненных доноров почки, эмпатия которых, оказалось, проистекает из острой восприимчивости к страданиям других. В других случаях облегчить тревогу удается менее сильными средствами.

Когда в США начался массовый перевод стационарных больных на амбулаторное лечение, Кен Дадек пошел работать в дом-интернат за минимальную зарплату. «В те времена многие болезни, как мы сейчас знаем, попросту неверно воспринимались, — объяснил он. — Одного человека поместили в лечебницу из-за заболевания, которое теперь называется биполярным расстройством. Он рассказал, что играл на трубе в биг-бэнде, и меня мучила мысль, как могло случиться, что он здесь оказался! Он был достойным и интересным человеком, но болезнь мешала ему жить нормально. Я видел, что в обществе есть целая группа людей, с которыми ужасно обращаются, в том числе и те, кто лечит психические заболевания. Тогда массово применялись аминазин и другие мощные седативные нейролептики. Больным шизофренией и биполярным расстройством их буквально горстями скармливали. Люди от них превращались в пускающих слюни сомнамбул и двигались еле-еле».

Какая удручающая растрата человеческих сил и ресурсов, и сколь многим ее можно поставить в вину! «Психиатрия, психология, социальная работа — эти сферы деятельности должны бы ответить за провал, растянувшийся на десятилетия», — сказал Дадек по поводу дурного обращения с психически больными людьми в период, считавшийся временем научного взлета. Вчерашние студенты начинали с самых тяжелых больных, с годами переходя к более простым, не столь хлопотным случаям. Таким образом, наградой за профессиональный опыт становилась возможность не работать с пациентами, наиболее нуждающимися в помощи. «У меня в голове не укладывалось, что можно так плохо обращаться с душевнобольными, прежде всего, что так могут себя вести специалисты по душевным болезням», — вспоминал Дадек.

В 1944 г. шестеро бывших пациентов психиатрической больницы и двое добровольцев создали группы «Мы не одни» («We Are Not Alone») с целью преодолеть социальную изоляцию пациентов с тяжелыми психическими расстройствами: шизофренией, биполярным расстройством, депрессией. В 1948 г. они купили таунхаус в одном из районов Манхэттена — Адской кухне, где в те времена бушевали кровавые бандитские разборки. Так возник Fountain House, где предлагаются образовательные программы — прежде всего, молодым людям, с которыми в университете случился психотический эпизод, — а также профессиональное обучение. Дадек стал президентом Fountain House в 1992 г. «Это роковые заболевания, поскольку они становятся вашим новым "Я". И вот вы уже не человек с шизофренией, а шизофреник, — заметил он. — Ваша личность подменяется диагнозом, ваше человеческое начало никого не интересует. С самых первых дней своей деятельности я умел видеть в диагнозе человека. Я никогда не мог удержаться от того, чтобы сделать шаг навстречу и обнаружить человека, а не его болезнь». Несправедливости, свидетелем которых он стал на заре своего пути, заставили его посвятить этой деятельности всю жизнь.

Семидесятичасовая рабочая неделя и полуночные звонки в этой жизни — норма. Выдерживать такой режим помогает еще одно обстоятельство. Дадек вырос в сплоченной католической общине под Бостоном в семье ветерана Второй мировой войны, страдавшего от посттравматического синдрома и вынужденного, несмотря на IQ в 160 баллов, довольствоваться работой молочника и сторожа. В психически больных клиентах Fountain House Дадек видит своего отца, за их обкорнанными судьбами — огромный нераскрытый потенциал. Есть и еще один стимул. Его брат, двумя годами младше, умер в четырехлетнем возрасте. «Это движет мной, а как именно, я и сам не вполне понимаю, — сказал Дадек. — У меня такое чувство, что я живу за нас двоих. Думаю, это один из источников моей компульсивной приверженности делу».

В психологии есть направление научной мысли, согласно которому любое сознательное действие предпринимается человеком с единственной целью — перехитрить смерть. Действия могут быть любыми — от рождения детей, которые дадут жизнь своим детям и так далее, передавая наши гены по бесконечной цепочке поколений, до создания творческого наследия, способного пережить бренное тело. Последний мотив слышится в высказываниях художников, на протяжении столетий пытающихся объяснить, почему они творят. Джефф Кунс (род. 1955) в интервью 1986 г. говорил об «ответственности, проистекающей из убеждения, что искусство способно каким-то образом повлиять на человечество и сделать мир лучше». Виллем де Кунинг (1904–1997) выразил эту идею афористически лаконично: «Я не пишу, чтобы жить, я живу, чтобы писать».

В большинстве произведений искусства компульсия неочевидна для неспециалиста, но в некоторых столь же заметна, что и краска на холсте. В «Истории обсессий» (Obsession: A History) Леннард Дейвис описывает трагическую судьбу художника-неоконцептуалиста Марка Ломбарди, знаковыми работами которого стали рисунки — точнее, схемы — сетей отношений. Он «компульсивно создавал комбинации кругов и соединительных дуг», изображающие движение денежных потоков в мире, между политиками, компаниями и индивидами, например «Билл Клинтон, Lippo Group и Джексон Стивенс из Литтл-Рока в Арканзасе» (это название одного из рисунков [57] Перечислены участники скандала вокруг девелоперской компании Whitewater, в которую была вовлечена семья Клинтон во время первого срока президентства Билла Клинтона. ). Однако в этом не было и тени авторского вымысла. Ломбарди тщательно изучал каждую связь и сделку. Согласно каталогу «Марк Ломбарди: глобальные сети» (Mark Lombardi: Global Networks), в его архиве скопилось более 14 000 карточек размером три на пять дюймов с заметками о денежных потоках, связанных со скандалом «Иран-контрас» в годы президентства Рональда Рейгана, «Отчетом комиссии Тауэра» и другими конспирологическими «хитами» 1980-х гг. Друзья Ломбарди рассказывали о его «поглощенности» и «исступленности» в работе, а один из них даже предположил у него «какую-то разновидность мании» из-за привычки «работать без сна много дней подряд». Он вырезал статьи из газет и политических еженедельников и отслеживал реакцию правительства на скандалы, часто выпрашивая нужные ему номера у букинистов. В 2000 г. Ломбарди повесился.

«Некоторых художников и других творческих людей отличает неуспокоенность», — поведала мне Марси Сигал. Она начала исследовать феномен творчества в 1977 г. в Международном центре изучения креативности при Университете штата Буффало, в дальнейшем став консультантом, помогающим корпорациям и другим организациям раскрыть творческий потенциал своих сотрудников. По инициативе Сигал родилась Всемирная неделя креативности и инноваций, которая впервые прошла в Канаде в 2001 г. и распространилась по всему миру. Как многие другие специалисты, занятые в расширяющейся области знания — «исследованиях креативности», — Сигал убеждена, что любой человек способен к творчеству. Во всяком случае, к «творчеству с маленькой буквы»: не каждому дано открыть принцип неопределенности или написать «Гернику», но каждый в состоянии придумать, чем открыть заклинивший замок двери общественной уборной, или найти замену шоколадной крошке, обнаружив во время готовки, что она закончилась.