Шэрон Бегли - Не могу остановиться: Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться

У всех накопителей имелись повреждения лобных долей, аналогичные тем, что были у корейца, искавшего игрушечные пульки, и француза, собиравшего бытовую технику. Неудивительно, что у большинства из них страдали функции, контролируемые лобными долями. Память и навыки организации у них были ниже средних. Это подтверждает наблюдение Рэнди Фроста, что несовершенство исполнительной функции — например, неспособность решить, как хотя бы взяться за разгребание куч мусора, — является причиной многих случаев патологического накопительства.

Пациенты, обследованные Дамасио, имели также повреждения передней части поясной извилины — структуры, сигнализирующей больным ОКР о том, что что-то не в порядке. Однако у накопителей эта область мозга была поразительно неактивной. Она со всей очевидностью не воспринимала никакого непорядка, хотя вокруг громоздились кучи хлама, разделенные «козьими тропками». Напротив, подкорковые структуры, которые в экспериментах на животных заставляли лабораторных крыс присваивать и охранять предметы, были целы. Вследствие этого группа ученых из Айовы предположила, что у пациентов с травмами мозга развилось патологическое накопительство, поскольку префронтальные области, обычно держащие в узде это стремление, были выведены из игры. В результате «стимул накапливать продукты питания и другие предметы действовал без обычных приобретенных когнитивных ограничений», что привело к «расторможенному влечению к накопительству, практически не встречающему препятствий».

Верно сказано! Одна респондентка, шестидесятидевятилетняя домохозяйка с поврежденными лобными долями, заполнила гараж на две машины неисправными бытовыми приборами, сломанными украшениями для лужайки, мебелью, товарами для домашних животных и одеждой, которые натаскала с окрестных свалок. Ни один предмет она не пыталась использовать или починить. «Ее стенные шкафы и гардеробы ломились от вещей, — писали ученые, — и еще больше одежды было свалено по всему дому». Двадцатисемилетний пациент, лобные доли которого оказались повреждены вследствие нейрохирургической операции по реконструкции сосуда после разрыва аневризмы, начал собирать инструменты, проволоку и металлолом, тоже принося их с помоек и забивая подвал и гараж. Сварщик с той же травмированной областью мозга повел себя примерно так же, как корейский собиратель пулек, только его интересовали зерна, оставшиеся в полях возле дома после уборки урожая (дело, как вы помните, происходило в Айове). «Он занимался собирательством практически ежедневно, — писали ученые, — накопил огромные груды и пополнял их, хотя зерно гнило и привлекало грызунов… Кроме того, он начал приносить в дом найденный металлолом и сломанные детали автомобилей и бытовых приборов».

Исследование ученых из Айовы выявило структурные аномалии в мозге людей, у которых внезапно развилась патологическая тяга к накопительству. Чтобы узнать, какая умственная активность сопровождает принятие решения по самому проблемному для этих больных вопросу (сохранить вещь или выбросить?), следовало изучить функциональные нарушения.

Соответствующее исследование было проведено несколько лет спустя доктором Саксеной, который рассказал о полученных результатах в 2007 г. на научной конференции Американского колледжа нейропсихофармакологии. Саксена обнаружил, что передняя поясная кора у пациентов с накопительством функционально себя не проявляет. Он провел нейровизуализацию двадцати компульсивных накопителей и восемнадцати здоровых людей из контрольной группы. Компульсивные больные патологическим накопительством отличались значительно меньшей активностью передней поясной коры. Чем тяжелее было накопительство, тем слабее — активность этой области, обнаружил Саксена, пояснивший: «Судя по всему, в обычных обстоятельствах, например глядя на состояние своего дома, они не понимают , что что-то не в порядке».

Но являлась ли эта сниженная активность причиной накопительства? Чтобы выяснить это, психолог Дэвид Толин из психиатрической больницы Institute for Living в Хартфорде (Коннектикут) поставил оригинальный эксперимент. Он с коллегами попросил 43 компульсивных накопителя, 31 пациента с ОКР и 33 здоровых человека прийти в лабораторию с несколькими принадлежащими им вещами, такими как рекламные проспекты или старые газеты. Во время МРТ-обследования добровольцам демонстрировали на видеоэкране эти предметы по одному вперемешку с газетами, принадлежащими ученым, причем всякий раз изображению предшествовало появление на экране надписи «ваше» или «наше», и участникам эксперимента не приходилось тратить время на то, чтобы узнать свои вещи. (Толин ставил эксперимент и с другими объектами, например пустыми контейнерами для пищевых продуктов и игрушками.) Всякий раз ученый спрашивал испытуемого, должен ли его ассистент выбросить эту вещь. Это было настоящее решение в реальном времени, а не лабораторная игра: в случае положительного ответа предмет рвался на мелкие клочки на глазах у участника. На принятие решения отводилось шесть секунд.

Естественно, накопители одобрили уничтожение значительно меньшего числа принадлежащих им бумаг, чем больные ОКР и здоровые добровольцы, отчиталась команда Толина в 2012 г. в JAMA Psychiatry . Они же испытывали значительно бо́льшую тревогу, нерешительность и угнетенность при принятии решения. А чем сильнее были их тревога, стресс и ощущение «неправильности происходящего», тем меньше своих вещей они разрешали порвать.

По большей части, паттерны активности мозга накопителя и здорового человека совпадают. Имеется лишь два ярких исключения. Функциональная МРТ выявила специфическую активность, по всей видимости, предопределявшую стрессовое состояние, в которое ввергала больных необходимость принятия решения: разрешить или запретить рвать свои бумаги. Когда больные выносили вердикт в отношении чужих бумаг, активность передней части поясной извилины их мозга — области, поврежденной или недоразвитой у многих лиц с патологическим накопительством, по данным Дамасио и Саксены, — оставалась относительно низкой.

Когда же участники исследования Толина видели собственную вещь, активность передней поясной коры и островка Рейля намного превышала как собственный базовый уровень, так и активность здорового мозга, причем более тяжелым случаям заболевания соответствовали бо́льшие скачки этого параметра. Аналогичная зависимость наблюдалась и с субъективной оценкой самими больными своей нерешительности ( «Как поступить? Я знаю, что нужно разрешить порвать этот старый конверт, но…» ) и ощущения «непорядка» происходящего.