Жюль Монтегю - Темные пятна сознания. Как остаться человеком

Неясно, однако, возникает ли креативность именно благодаря этим ощущениям и переживаниям. Очень соблазнительно связать сновидные состояния с новыми художественными стилями или прозрениями. Вспоминается известный афоризм Бернарда Шоу: «Вы видите наяву какие-то вещи и спрашиваете: «Почему?», я же вижу вещи во сне и спрашиваю: «Почему нет?».

Я не думаю, что магические грибы мостят путь к креативности. Но мне не хочется и с порога отметать эту возможность. Псилоцибин может незаметно стать мейнстримом в употреблении психостимулирующих средств, и это позволит нам изучить взаимоотношения псилоцибина и творческих способностей на большем числе добровольцев, разработав при этом более совершенную методологию исследования. Псилоцибин показал неплохие – пусть и предварительные – результаты в попытках лечить им депрессию и тревожность. В проведенном в 2016 году исследовании было показано, что в сочетании с психотерапией больных с психологическими расстройствами, связанными с онкологическими заболеваниями, единичная доза псилоцибина производила терапевтический эффект, который держался в течение полугода (как показало динамическое наблюдение). Псилоцибин, по всей видимости, не вызывает привыкания и зависимости, а также усиливает ощущение духовного благополучия, улучшает качество жизни, а также помогает человеку адаптироваться к мысли о смерти. Больные сообщали о духовных и мистических прозрениях и переходили в иное измерение – измерение грез.

В конце концов, возможно, это будет адекватный рецепт для улучшения творческих способностей. Возможно, я даже стану выписывать его своим больным. Принимать два раза в день во время еды.

Высвобождение творческих способностей

Если бы двери восприятия раскрылись настежь, то всякая вещь явилась бы человеку в своем первозданном, бесконечном и безграничном виде. Но человек закрылся и с тех пор видит все вещи сквозь узкие щели своей пещеры.

Вильям Блейк «Бракосочетание рая и преисподней» (1790).

Творчество выходит далеко за рамки конкретных черт личности. Оно выходит за рамки действия одного нейромедиатора, одного проводящего пути и даже одной какой-то нейронной сети.

У нас всегда было подспудное ощущение, что в нас и в окружающем нас мире есть нечто, чего мы не видим: что есть ждущие своего освобождения скрытые глубины, ждущие раскрытия таланты, и это непременно случится, если мы прочтем нужную книгу, посмотрим нужную программу или подпишемся на нужную рассылку. Если мы сядем в нужный самолет или примем нужное средство. Но иногда творческий процесс возникает из глубин разрушения.

В 1996 году в журнале «Ланцет» был опубликован случай одного, некогда успешного, бизнесмена, у которого развилась лобно-височная деменция, и он в возрасте пятидесяти шести лет впервые в жизни занялся живописью. Лечивший его невролог писал, что в течение следующего десятилетия его пациент развил у себя «выдающиеся художественные способности». Он мог раздеться на общественной автостоянке, воровал продукты в магазинах и оскорблял незнакомцев, но картины его были написаны мастерски. Он охотно экспериментировал с цветом; рука стала уверенной и твердой. В возрасте немного за шестьдесят, когда атрофия лобных долей зашла уже весьма далеко, он получал премии и награды на художественных конкурсах. В начале заболевания он работал быстро, но потом ему иногда стало требоваться несколько часов для того, чтобы провести одну-единственную линию. В возрасте шестидесяти семи лет он стал раздражительным, злобным, и жил уже в своем собственном мире. Рисовать теперь он мог лишь отдаленно похожие на детских кукол фигурки. Однако до этого, когда прогрессировала его деменция, точно так же прогрессировало его мастерство.

Появлялись и другие «никогда прежде не рисовавшие», одаренность которых проявилась только после усугубления деменции. Одну женщину исключили из художественной студии в возрасте шестидесяти шести лет из-за того, что ее поведение стало невыносимым. Тем не менее, ее сельские пейзажи демонстрировались на выставках всего штата.

Мужчина в возрасте после пятидесяти начал писать церкви и асьенды, которые помнил с детства, когда потерял дар речи и начал искать на улицах монеты.

Одна семидесятичетырехлетняя женщина, блестящая изобретательница с исключительным пространственным воображением, с наступлением деменции начала терять дар речи. Она стала называть все машины «орудиями», так как не могла отличить одну машину от другой. Однако она продолжала изобретать и получать патенты несмотря на то, что ей было в то время семьдесят четыре года, и несмотря на то, что она стала паранойяльной, расторможенной – плевалась и ковырялась в зубах в общественных местах.

Эти творческие личности писали картины, изобретали, ваяли скульптуры, дирижировали, как одержимые, лихорадочно пытаясь добиться совершенства в своем искусстве, и никогда не довольные своими достижениями.

Правда, у всех них была лобно-височная деменция другого типа, нежели у Мартина, описанного ранее в этой книге. У Мартина была так называемая поведенческая лобно-височная деменция, а у новоиспеченных художников лобно-височная деменция была семантической. При этой форме, в первую очередь, поражаются височные доли, что лишает человека способности к членораздельной речи. Семантическая деменция начинается с мучительной для больного потери способности к называнию. Один мой пациент, страстный поклонник классической музыки, не смог назвать кларнет, когда я показала ему его изображение. Позже он уже не мог вспомнить названия более популярных музыкальных инструментов – например, фортепьяно и скрипки. «О, эта вещь звучит», – неопределенно отвечал он на мой вопрос. В конце концов, он стал называть все музыкальные инструменты просто «музыкой». Потом он стал называть их «штуками». Кроме того, он стал просто забывать значения совершенно обыденных слов. Когда я спросила его, смотрит ли он по выходным матчи регби, он спросил меня: «Что такое регби?» Чай он наливал в тарелку. А в кофе добавлял молотый перец. Речь его, перенасыщенная словами, была, по сути, совершенно пустой. В основном он обходился словами: «эта штука», «да-да-да». Со временем у больного развилась полная немота.

По мере атрофии и усыхания височных долей при семантической деменции следующим этапом может стать раскрытие художественного таланта.

Сначала наступают свобода и раскрепощение. От торможения освобождаются зрительные центры, расположенные в задних участках головного мозга. Зрительные ощущения перестают отсеиваться и выступают на первый план, даже когда исчезает способность к речи. Обычно передние отделы мозга (передние участки височной доли и глазнично-лобные отделы) оказывают подавляющее действие на расположенные кзади от них области, отвечающие за зрение. Это избирательное внимание подавляет стимулы, не имеющие значения для решения текущих задач. Однако, когда эти передние области разрушаются, они перестают оказывать тормозящее влияние на задние отделы мозга. Строгий управляющий покидает вверенный ему дом. Таким образом, высвобождаются задние отделы (задние области височных и теменных долей) – напротив, при болезни Альцгеймера первыми поражаются именно эти области. Согласно современным теориям, это означает, что когнитивные ресурсы при семантической деменции перенаправляются в области, отвечающие за зрительное пространственное восприятие и за соответствующие навыки.