Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.

Теперь возвращаемся к первому вопросу. Ответ на него: в половой любви половое влечение присутствует всегда, да только далеко не всегда оно осознается. Вообще истинные причины собственных поступков, стремлений, влечений, чувств, симпатий и антипатий от сознания человека практически всегда скрыты. Все, что человек сам о себе думает, заведомо не имеет ни малейшего отношения к истине.

Обычно это укладывается в голове лишь с великим трудом: как это — я да не знаю про самого себя, почему я что-то люблю, а что-то ненавижу? почему стремлюсь туда, а не в другом направлении? почему поступаю так, а не иначе? Да и кто же это может знать, как не я сам?!

И, тем не менее, о самом себе человек этого никогда не знает. Нет, принципиального запрета не существует. Человек может правильно понимать и собственную психику тоже, но лишь в тех пределах, в каких он понимает другого. Здесь есть некоторая аналогия с физиологией. Человек может верно представлять себе, как у него происходит кровообращение или пищеварение — когда он распространяет на себя известное ему из курса анатомии. Но если бы он попытался понять то же самое, лишь прислушиваясь к собственным внутренним ощущениям, он либо вообще ничего не понял бы, либо родил бы совершенно фантастическую гипотезу.

С психикой то же самое. Как ни вслушивайся в свои внутренние психические процессы, ровным счетом ничего в них не поймешь. Собственно, именно этим — самонаблюдением, самоанализом — и занимались на протяжении более чем двух тысячелетий, еще с античных времен, очень неглупые головы. И что же? Результат практически равен нулю. Кое-что о человеческой психике начали понимать лишь в XIX-XX веках, когда психическое стали выводить из деятельности, а не из созерцания, и когда открыли подсознание.

Каждый, кто вздумает покопаться в собственных психических процессах, немедленно натыкается на бессознательное, после чего заведомо не в состоянии двигаться в правильном направлении. У профессиональных психоаналитиков принято: если кто-то из них заподозрил неладное у себя в голове, он даже не пытается анализировать сам себя, а идет к коллеге и платит ему за каждый сеанс.

Тот, кто не изучал всерьез психологии, склонен придавать разуму в действиях людей слишком большое значение. Считается, что мы сначала размышляем, оцениваем последствия своих поступков, а затем выбираем наиболее целесообразную линию поведения. Немного не так. Мы почти всегда совершаем поступок под действием неосознаваемых нами импульсов, а разум свой используем для того, чтобы подтащить за уши объяснение совершаемому.

Разум руководит нами лишь в редких случаях — когда выбор прост и когда все варианты выбора эмоций не вызывают. Например, мы с другом решаем, по какой дороге проехать из пункта А в пункт Б: одна дорога покороче, зато на другой колдобин меньше… В данной ситуации разум действительно может предопределить выбор. Может. Иногда. Но чаще всего даже в таких ситуациях нами руководит все же неосознаваемое.

Пока мы с умным видом взвешиваем варианты, где-то в подсознании всплывает мыслишка о том, что на более длинной дороге, вполне возможно, она увидит меня в новом автомобиле. И выбор тут же готов. А услужливый разум немедленно подтаскивает обоснование: целостность амортизаторов важнее, чем сэкономленный бензин. И я сам верю в это объяснение.

Но может оказаться и по-другому. Допустим, на длинной улице мне когда-то давно набили физиономию, и вел я себя тогда совсем не героически. Об этом я, естественно, давно уже не вспоминаю, но это хранится где-то в глубинах подсознания, и улица с тех пор вызывает у меня отвращение. Однако, другу (и самому себе) я объясню нежелание ехать по длинной улице иначе: экономия бензина важнее.

Если человек совершенно искренне заявляет: я люблю, но никаких половых страстей не испытываю, — это еще ровным счетом ничего не значит. Просто он не осознает истинных причин своих чувств и стремлений. И так обстоят дела не только в любви. Пожалуйста, пример из другой сферы, простенький, элементарный.

Один человек завидует другому, и из зависти строит ему козни. Истинная причина его поступков — зависть. Так что же, себе он так и объясняет: «Ну, раз тебя уважают больше, чем меня, сейчас я тебе за это пакость сделаю»? Не может человек такое про себя думать, а потому приискивает для своих поступков иное, куда более благовидное объяснение. Их можно напридумывать тысячи, одно другого благороднее.

В театральных коллективах — о чем часто пишут в своих мемуарах актеры и режиссеры — интриги, грызня и склоки есть нормальное состояние. Истинная их причина — все та же зависть, стремление к славе и отталкивание друг друга от кормушки. Но спросите актера: из чего это вы враждуете? — и узнаете, что все дело в различной трактовке принципов служения высокому искусству театра вообще и непонимании некоторыми лицами законов правильного распределения ролей в частности. А скажи ему правду: да ведь от зависти это у тебя, из-за желания самому получить роль, а вовсе не из-за служения искусству — он возмутится и станет горячо, и самое главное, искренне доказывать обратное.

Не иметь полового влечения и не сознавать его — вещи разные. Впервые со всей отчетливостью понял это, наверное, Л.Н.Толстой, который ближе всех подошел к пониманию сущности любви. Вспомним его слова из «Крейцеровой сонаты», поистине изумительные в своей глубине и точности: «...Возбуждение ... проходя через призму нашей искусственной жизни, выразится влюблением самой чистой воды, иногда даже платоническим» {243}. Задолго до появления работ З.Фрейда Толстой отчетливо видит разницу между содержанием, основой влечения к лицу противоположного пола и его восприятием, отражением в сознании. В «Воскресении» он показывает, как чувство политического осужденного к Катюше Масловой, мужское, опять же половое в своей основе, осознается им самим как братская, товарищеская забота.

А затем появился З. Фрейд, которого представлять не надо. Можно не соглашаться с пансексуализмом Фрейда, с его стремлением вывести всю человеческую культуру и искусство из подавленного либидо, то есть сексуального влечения. Но то, что половая потребность — огромная сила, что она может восприниматься человеком в очень сложных формах, что эротические желания заменяются в мыслях и сновидениях символами, что объекты влечения переносятся, а страсти проецируются на другой объект, для любого психолога после Фрейда — азбучные истины, собственно, начало психологии. Принципиальная непостижимость для сознания собственных сексуальных влечений, загнанных в подсознание, — исходный пункт психоанализа, да и других направлений психологии.