Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.

Все меняется, когда в результате усыновления или по какой другой причине между женщиной и ребенком возникает постоянная, законная, социально признанная связь. В это вновь открывшееся русло и устремляются подавляемые ранее, а теперь освободившиеся могучие инстинкты.

В половой любви все точно так же. Половой инстинкт присутствует в нас всегда, но он подавляется. Мы не можем свободно проявлять его в отношении окружающих. Осознание невозможности, недопустимости этого не дает ему сильно разгораться. Но когда мужчина выбрал и когда он почувствовал, что его выбрали тоже, когда он нацеливается на устойчивую, а значит, морально законную связь с одной из женщин, внутренний запрет снимается, и подавляемые ранее страсти разгораются во всю свою силу.

Это и есть индивидуальная половая любовь в своей исходной, первоначальной, чистой форме. Если прибегать к образам, то любовь — это разрешенный обществом канал, в который устремляется ранее подавляемое и освобожденное половое влечение.

Еще раз: сила, которая толкает влюбленных друг к другу, не набрасывается на человека извне и не проникает внутрь его подобно вирусу. Она постоянно живет, присутствует в каждом из нас. Эта сила — зов пола. Но обычно он подавлен, он спит, просыпаясь лишь тогда, когда находит социально приемлемый канал, куда он может устремиться.

И не забывайте, пожалуйста, что в данный момент мы смотрим на происхождение любовных чувств глазами человека XIX, а не XXI века, у которого в вопросах секса моральные тормоза уже изрядно ослабли!

Чужие умные мысли

О любви писали очень умные люди. К единой теории они так и не пришли, но многие их замечания верны и глубоки. Правильная любовная теория должна не отбрасывать и не игнорировать их мысли, а включить их в себя как частный случай, как односторонне взятый момент истины. В науке давно уже признано, что когда новая теория включает в себя старые идеи в виде частного случая, когда различает в них зародыши новых взглядов, это является сильным, хотя и косвенным подтверждением ее правильности.

В 1974 г. в журнале «Иностранная литература» были напечатаны «Письма незнакомке» А. Моруа, вызвавшие огромный интерес. Библиотекарши держали журнал в ящике стола и выдавали его только надежным читателям. Читаем у Моруа: «Без легкого кокетства, порождающего первую робкую надежду, у большинства людей любовь не просыпается. "Любить -- значит испытывать волнение при мысли о некоей возможности, которая затем перерастает в потребность, настойчивое желание, навязчивую идею". Пока нам кажется совершенно невозможным понравиться такому-то мужчине (или такой-то женщине), мы и не думаем о нем (или о ней). Не терзаетесь же вы от того, что вы не королева Англии. Всякий мужчина находит, что Грета Гарбо и Мишель Морган на редкость красивы, и восторгается ими, но ему и в голову не приходит убиваться от любви к ним. Для своих бесчисленных поклонников они всего лишь образы, живущие на экране. И не сулят никаких возможностей.

Но стоит нам только принять на свой счет чей-либо взор, улыбку, фразу, жест, как воображение помимо нашей воли уже рисует нам скрывающиеся за ними возможности. Эта женщина дала нам повод -- пусть небольшой надеяться? С этой минуты мы уже во власти сомнений. И вопрошаем себя: "Вправду ли она интересуется мною? А ну как она меня полюбит? Невероятно. И все же ее поведение..." Короче, как говаривал Стендаль, мы «кристаллизуемся» на мысли о ней, другими словами, в мечтах расцвечиваем ее всеми красками, подобно тому как кристаллы соли в копях Зальцбурга заставляют переливаться все предметы, которые туда помещают.

Мало-помалу желание превращается в наваждение, в навязчивую идею» {238}.

Как видим, у Моруа все то же самое, только немного другими словами. Вначале, пока не ощущается никакой возможности, отношение к противоположному полу спокойное, влечения подавлены и спят. Человек получает надежду и начинает мысленно устанавливать постоянную связь, которая перерастает в потребность, а чувства вслед за этим, понемногу разгораясь, превращаются в навязчивую идею. Все как у женщины, мечтающей об усыновлении ребенка. Здесь ничего нет про законный, разрешенный моралью канал для страстей, но он чувствуется, подразумевается.

Скоро уже два столетия теоретики цитируют трактат Стендаля «О любви», про который упоминает и Моруа. При этом мысли, высказанные и Стендалем, и Моруа, всегда остаются где-то в стороне от их собственных теорий. Попробуем приспособить Стендаля или Моруа хоть к теории идеала, хоть к теории трех влечений, хоть к триангулярной теории. Ничего не получится: Стендаль и Моруа сами по себе, теории — тоже. Но сопоставим идею возникновения любви, предложенную в этой главе, с описанием, как зарождается любовь, у Стендаля, и вполне отчетливо видно, что его мысль, пусть неуверенно, движется в том же самом направлении: «В душе, совершенно незатронутой, у молодой девушки, живущей в уединенном замке, в деревенской глуши, легкое удивление может перейти в легкий восторг, и, если появится еще хоть самая незначительная надежда, она породит любовь и кристаллизацию» {239}.

Очень меткие замечания насчет любви, перекликающиеся с Моруа, можно встретить у В.Г.Белинского: «Она давно его знала, но влюбилась в него только с той минуты, как поняла, что он имеет на нее виды. И ей кажется, что она действительно влюблена в него. Болезненное стремление к замужеству и радость достижения способны в одну минуту возбудить любовь в сердце, которое так давно уже раздражено тайными и явными мечтами о браке» {240}.

Обратим внимание, что в отличие от других теоретиков, и Моруа, и Стендаль, и Белинский связывают возникновение любви не с особенными качествами объекта, а с надеждой, с возможностью удовлетворения потребности в законном порядке. И все трое совершенно правы: любят вовсе не за личные качества. Это относится не только к половой, но и ко всем другим видам любви.

Вернемся к женщине с ребенком. Совершенно очевидно, что всепоглощающая любовь возникнет у нее к любому ребенку, которого ей предложат. И любовь эта будет обязана не особым качествам ребенка, а возможностью реализации ее материнских инстинктов.

Еще один пример, теперь уже из области родственных отношений. Допустим, вы живете в финансовом смысле весьма стесненно. И тут возникает ваш родной дядюшка, который начинает охотно, от чистого сердца вам помогать, и от которого, в силу близкого родства, вы можете принимать помощь, ничуть не смущаясь. Если он, вручая вам деньги, не читает нравоучений и ничего от вас не требует, если вы действительно не испытываете никакого унижения, никакой неловкости при этом, вы будет вполне искренне очень-очень любить его, находя чрезвычайно душевным, замечательным человеком, и все его личные качества будут вызывать у вас умиление и восторг, а любая критика в его адрес получит от вас резкий отпор. Словом, налицо то, что теоретики любви называют «переоценка объекта».