Владимир Лебедев - Психология и психопатология одиночества и групповой изоляции

В проводившихся экспериментах отношения испытуемых с собой проявлялись в форме исполнения различных напоминающих табличек, индивидуальных распорядков дня и т. д., направленных на регулирование своего поведения в условиях одиночества: «Говори тише, тебя подслушивают!», «Не забудь выключить тумблер при отчетном сообщении!» и т. д.

Некоторые испытуемые длительное время находились в задумчивой позе, молчали, но по их мимике и динамике вегетативных функций можно было догадаться о происходящей в них смене противоречивых мыслей. Эти догадки подтверждались после эксперимента при расспросах. Приводим рассказ одного из испытуемых: «Только сурдокамера и одиночество дали мне возможность решить вопрос о женитьбе, так как в обычной жизни противоречивые доводы за и против выводили меня из равновесия и мешали работать. Я старался уйти от решения этого вопроса. В сурдокамере я ожесточенно спорил сам с собой, как будто во мне было два человека. «Сторонник женитьбы» доказал необходимость этого шага».

Некоторые из «молчаливых» отражали свои мысли и споры в дневниках. Многие их записи носят интимный характер. Здесь, в качестве примера приведем, по сути аналогичный, отрывок из дневника не испытуемого, а участника Французского Сопротивления Бориса Вильде, русского по национальности, находившегося в одиночном заключении в застенках гестапо (казнен 23 февраля 1942 г.):

«24 октября 1941 г.

— Итак, дорогой друг, нужно серьезно учесть возможность смертного приговора.

— Нет, нет, я не хочу этого. Все мое существо этому противится. Я хочу жить. Будем бороться, будем защищаться, попробуем бежать. Все, только не смерть!

— Послушай, не может быть, чтобы ты говорил серьезно. Разве ты придаешь жизни такую ценность?

— Инстинкт силен, но я умею рассуждать и заставлю повиноваться мое животное начало...».

Дневники велись и в условиях групповой изоляции. «Чувствую, что дневник становится отрадой, хочется писать. Наверное, действует ограничение общения...» (врач-испытатель Е. И. Гавриков). Испытуемый А. Божко (годичный эксперимент): «В таких условиях, когда нет возможности излить душу, дневник становится единственным молчаливым другом и всегда верным союзником». Благотворное влияние дневниковых записей на психическое состояние людей, находящихся в экстремальных условиях отмечают многие космонавты и полярники. «В эти дневники, — пишет В. Севастьянов, — мы заносили только свои мысли, размышления... Это необходимое состояние, когда человек уходит от повседневных и общих мыслей и забот». «Я думаю, — отмечает исследователь Арктики Д. Скотт, — эти записи являлись выражением единственного стремления поделиться своими переживаниями с кем-нибудь одним... с той, кого он любит... когда мы писали дневники, они носили глубоко личный характер».

Несомненно, что для многих писателей, испытывающих затруднения в общении с реальными людьми, обращение к воображаемым читателями снимало эмоциональную напряженность. О роли творчества в случаях, когда у писателя или поэта эмоциональная напряженность доходила до крайнего предела, французский поэт Ламартин писал: «Пусть будет благословен тот, кто выдумал письменность, этот разговор со своей собственной мыслью, это средство снятия бремени с души. Он предотвратил не одно самоубийство». Болгарский писатель П. Яворов рассказывает: «Из моей души всегда исчезало страдание, если я находил слово высказать его. Смело могу сказать, что или я, или мой герой должны были покончить самоубийством. Но так как герой кончил самоубийством, я могу жить за его счет».

Рассмотрим психологический механизм реакций личности в условиях одиночества. «Всякая высшая психическая функция, — писал Л. С. Выготский, — была внешней потому, что она была социальной раньше, чем стала внутренней, собственно психологической функцией, она была прежде социальным отношением двух людей. Средство воздействия на себя первоначально является средством воздействия на других или средством воздействия на личность» ( 42, с. 107).

Речевое общение, по данным А. Н. Леонтьева ( 111), на определенном этапе исторического развития приводит к тому, что речевые действия не только служат общению, но направлены на теоретические цели, что делает внешнюю форму речи не обязательной. Поэтому в дальнейшем речевые действия приобретают характер чисто внутренних процессов.

Даже если человек остается наедине с собой, то и тогда он в своей голове имеет «других людей», с которыми в своем воображении он может вступать во взаимоотношения. В частности, чувство совести — это есть не что иное, как оценка своих поступков глазами других. Таким образом, в самой структуре личности заключена система взаимоотношений актуального «Я» с «другими». Например, в процессе мышления, происходящем на основе речи, человек очень часто как бы ведет разговор с воображаемым партнером. Эта возможность позволяет искать истину не только в спорах с другими, но и оставшись наедине с собой. Борьба мыслей в сознании может даже принимать драматический характер. Это, как правило, происходит тогда, когда человек, запутавшись в противоречиях, не в состоянии принять твердое решение, так как в каждом из его вариантов имеется столько же «за», сколько и «против». Решение может касаться как повседневных задач, так и предельно абстрактных проблем, как, например, есть ли Бог. Главная особенность психологического анализа Ф. М. Достоевского заключается в умении раскрыть противоречия и борьбу чувств и мыслей в одном персонаже, в его раздвоении. «Эта черта свойственна человеческой природе вообще, — писал он. — Человек может, конечно, вечно двоиться и, конечно, будет при этом страдать... надо найти себе исход в какой-либо деятельности, способной дать пищу духу, утолить жажду его... Я имею у себя всегда готовую писательскую деятельность, которой предаюсь с увлечением, в которую влагаю все мои страдания, все радости и надежды мои и даю этой деятельности исход». Таким образом, противопоставление актуального «Я» условным оппонентам — важнейший механизм человеческого сознания.

Однако если у здорового человека в обычных условиях эти взаимоотношения протекают в умственном плане при сохранении актуального «Я», то в условиях одиночества человек ведет разговор с условными оппонентами в плане внешней, а не внутренней речи, персонифицируя различные объекты, создавая силой воображения партнеров по общению.

Здесь следует заметить, что если наложить электроды на речеобразующие органы (гортань, язык, небо и д.), то с помощью аппаратуры можно зафиксировать электропотенциалы, свидетельствующие о том, что его мысли сопровождаются идеомоторными актами на уровне подсознания. Особенно это отчетливо проявляется у глухонемых, которые с детства приучены «разговаривать пальцами». Чем интенсивнее думает глухонемой, тем больше он совершает пальцевых движений, неуловимых на глаз, но легко регистрируемых аппаратурой. Думая, человек не просто говорит про себя, но и «актерствует»: разыгрывает сцены с персонажами сознания, из коих один с меткой «актуального я» («Я в собственной роли»), другой с меткой «не я» («Я в чужой роли»).