Владимир Лебедев - Психология и психопатология одиночества и групповой изоляции

Нарастание тревожности и страха при появлении «невидимки» в последующих дежурствах послужили основой освобождения его от несения вахт на несколько дней и назначение лекарственных препаратов. Опрос показал, что аналогичные состояния во время похода наблюдались еще у двух моряков, но их переживания не достигали такой интенсивности.

Состояние «присутствие кого-то», не воспринимаемого ни зрением, ни слухом, мистики давно используют для доказательства бытия «святого духа». Так, выдающийся психолог-идеалист У. Джеймс в фундаментальной работе «Многообразие религиозного опыта» в главе «Реальность невидимого» приводит самонаблюдения людей, испытавших чувство «духообщения». Вот одно из них: «Однажды ночью... стараясь заснуть, я ощутил чье-то присутствие в комнате. И странная вещь, я как будто знал, что это не только было живое лицо, а скорее дух... Я не могу лучше определить мое ощущение, как название его чувством чьего-то духовного присутствия. Я испытал в то время сильный суеверный страх, как если бы должно произойти нечто страшное и наводящее ужас» ( 60-а, с. 56).

Из приведенного самонаблюдения видно, что «присутствие кого-то» в комнате религиозный человек интерпретирует как посещение его «духом». Далее У. Джеймс приводит самонаблюдение своего товарища, который интересовался психологическими проблемами, но стоял на материалистических позициях: «Я уже был в постели... и вдруг почувствовал, как что-то вошло в мою комнату и остановилось у постели. Я познал это без помощи моих обычных чувств; вместе с тем я был потрясен особым ощущением, невыносимо гнетущего характера... Несомненно, нечто было возле меня, и в его присутствии я меньше сомневался, чем в существовании людей, состоящих из плоти и крови... Не взирая на то, что оно казалось мне чем-то схожим со мной, т. е. заключенным в какие-то границы, оно мне казалось ни индивидуальным существом, ни личностью».

В комментарии, сделанном У. Джеймсом по поводу этого самонаблюдения, говорится: «Как ни странно, но мой друг не истолковал это переживание как свидетельство о присутствии божьем, хотя было бы совершенно естественно усмотреть здесь откровение бытия Божия» ( 60-а, с. 54—55).

Как бы ни интересны были приведенные самонаблюдения, они не дают полной информации для объяснения механизмов возникновения указанных необычных психических состояний. Попробуем подойти к данной проблеме с экспериментальных позиций.

В условиях сурдокамеры испытуемый Т. сообщил, что на десятые сутки у него появилось странное и непонятное для него ощущение «присутствия постороннего в камере», находящегося позади его кресла и не имеющего определенной формы. Т. логически не мог объяснить причину возникновения особого психического состояния и ответить на вопросы: кто это был — мужчина или женщина, старик или ребенок. Его ложное восприятие не опиралось на зрительные или слуховые ощущения. В то же время испытуемый отмечал, что в тот день он был подавлен. У него возникло тревожное состояние, которое переросло в чувство немотивированного страха. В часы, отведенные для активного отдыха, не мог найти себе занятия, и поэтому просто сидел в кресле. С одной стороны, он знал, что постороннего человека нет в сурдокамере, с другой — не мог отделаться от неприятных ощущений.

Его сообщение об эмоциональной напряженности объективно подтверждалось наблюдением за ним, а также показателями электрофизиологической аппаратуры и др. На ЭЭГ отмечался сдвиг частоты биопотенциалов в сторону медленных волн, говорящих о развитии гипнотических фаз.

Аналогичное переживание возникло у М. Сифра во время пребывания в пещере. В конце эксперимента он стал ощущать, что помимо него кто-то незримый присутствует в пещере и постоянно преследует его. М. Сифр заметил, что «преследователь» появился в тот момент, когда у него развился немотивированный страх («Часто я цепенею от ужаса, ощущая за спиной чье-то присутствие»). Он так же, как и Т., был убежден, что в пещере никого нет, но он так же не мог отделаться от неприятного, тягостного чувства.

Если мы проанализируем самонаблюдения С. Огнева и материалы, заимствованные нами из работы У. Джеймса, то увидим, что «духи», «невидимки» появились так же, как у Т. и М. Сифра, при развитии немотивированной тревожности и страха.

И. П. Павлов утверждал, что «всякая жизнь (новорожденного) начинается с совершенно закономерного физиологического страха». С помощью вживленных электродов удалось выяснить, что это чувство возникает при раздражении определенных подкорковых структур мозга. В процессе развития в нормальных условиях у животных страх затормаживается. Согласно взглядам И. П. Павлова, при появлении гипнотических фаз в коре полушарий в ряде случаев тревожность, как подкорковая эмоция, может высвобождаться и появляться на «авансцене» казалось бы без всяких видимых причин.

При обследовании членов экипажа подводной лодки в конце похода почти у всех была выявлена астенизация нервной системы в той или другой степени. Сенсорная депривация, в которой находились Т. и М. Сифр, также приводит к астенизации. Записи ЭЭГ, как мы уже говорили, показывают, что в этих условиях у испытуемых происходит сдвиг частот в сторону медленных волн, что свидетельствует о развитии гипнотических состояний.

Если мы обратимся к анализу самонаблюдений, приведенных У. Джеймсом, то увидим, что «невидимки», «духи» и «нечто» возникли ночью. Учитывая законы биоритмов смены бодрствования и сна в строго определенные периоды суток, можно с большой долей вероятности утверждать, что у этих людей в коре мозга также развивались гипнотические фазы.

Английский философ-материалист Томас Гоббс еще в XVII в. писал, что «постоянный страх, сопровождающий человечество, пребывающее как бы во мраке благодаря незнанию первопричин, должен иметь что-либо в виде объекта, и когда человек не видит ничего, чему бы он мог приписать свое счастье или несчастье, он приписывает их невидимым силам». То, что «немотивированный» страх, тревожность обнаруживают стойкую тенденцию к объективизации, в последствии было подтверждено в многочисленных экспериментах. Например, М. Сифр в своем дневнике записал: «В пропасти я один, мне нечего бояться встречи с человеком или каким-нибудь зверем. Тем не менее необъяснимый, дикий страх порой охватывает меня. Он подобен живому существу, и я невольно его одухотворяю... Страх как бы обрел плоть» ( 163, с. 206). Это объяснение не расходится с представлениями психиатров о том, что немотивированный страх ищет себе содержание, находит его и проецируется вовне.

Объективизации, одухотворению тревожности в «невидимок», «преследователей», «посторонних» и «духов» способствует развитие ультрапарадоксальной фазы. «В пропасти (сурдокамере) я один, и что-то вызывает тревогу», — рассуждает про себя человек. Представление «Я один» сразу индицирует по ассоциации противоположное представление — «какой-то человек проник в рубку, пропасть, сурдокамеру, находится в ней и наблюдает за мной».