Ольга Лукина - Бизнес и/или любовь

Мои наблюдения не просто говорили, они кричали о существующей проблеме у Макса с его родительскими фигурами. В структуре его личности здоровый, поддерживающий внутренний Родитель был очень слаб, почти отсутствовал. Жизнью взрослого Макса правили безудержный Ребенок и властный, статусный и бесчувственный Родитель.

Глядя на свои заметки, я вдруг ощутила беспокойство за своего клиента. Я прислушалась к себе.

Под внешней оболочкой взрослого, всегда позитивного и ничего не боящегося мужчины, под ролью солидного босса я увидела трогательного, живого, необычайно умного и очень одинокого мальчика.

В этот момент я чувствовала сильное материнское желание его защитить и согреть.

У меня возникла гипотеза.

Проблема его профессиональной неэффективности была только тенью, проекцией его внутреннего конфликта.

Настоящая же проблема касалась его «жизненной неэффективности», то есть он не выполнял какие-то свои жизненные задачи, откладывая их в бесконечность. Причина могла лежать где-то глубоко, в детско-родительских отношениях. Точнее, в нарушенной привязанности. В дефиците здоровой близости. Искать нужно было там.

Картина начала проясняться. Я почувствовала сильную усталость, но вместе с этим удовлетворение. Я нащупала путь к решению своей задачи.

Теперь все это нужно было донести до Макса!

Я уже поняла, что с его структурой личности сделать это будет непросто. Пока он был готов только узнавать, и причем только то, что было ему самому интересно.

А вот готов ли он что-то изменить?

— Я сегодня с уловом! — прямо с порога радостно оповестил меня Макс.

— Прекрасно!

— Прошлая неделя была напряженная. Пришлось много летать. А еще очень мешали какие-то постоянные дурацкие разборки в компании. Наш новый босс — весьма деятельный человек, но обладает удивительной способностью создавать напряжение и беспорядок вокруг, — в сердцах проговорил Макс. — Ну да ладно… В общем, я был в сильном напряжении. В пятницу я вернулся домой почти в полночь. Было два перелета, один задержался на четыре часа. Потом долго ехал из Домодедово домой через всю Москву, МКАД стояла мертво. Принял душ и наконец сел у камина. Поворошил дрова, сделал пару глотков вина. И решил расслабиться, помедитировать, как мы с вами и договорились.

Снова полезли какие-то мысли о работе. Я уже начал думать: «Неужели сегодня опять ничего не получится?» Но я отгонял эти мысли и дышал. Дышал и мысленным взором скользил по разным частям своего тела. И вдруг я что-то странное почувствовал в животе, под ложечкой.

— На что это было похоже?

— Как будто… страх перемешался с восторгом. Я будто был на детском скоростном аттракционе. Почему-то я увидел поезд, который с невероятной скоростью несется по рельсам. За окном мелькали яркие картинки. Это было здорово! Потом я заметил, что внутри поезда творится хаос. С полок падает багаж, пассажиры судорожно вцепились в кресла, кто-то отчаянно ищет выход. Но поезд не делает остановок. Некоторых пассажиров начала охватывать паника. Некоторые замерли от ужаса. Лишь немногие отдельные экземпляры с диким восторгом, так же как и я, смотрели в окно на проносящиеся мимо картинки, практически размытые в сплошное рябое полотно. В этот момент мне стало ужасно не по себе… Всё. Я вынырнул. Вот это мой улов за неделю. Что-то странное, да? Я пытался сконцентрироваться на своих ощущениях, а потом будто провалился. Наверное, был сильно уставшим и просто уснул на несколько минут.

— Возможно. А возможно, вы были в состоянии легкого транса. В любом случае в ваше сознание вошли какие-то переживания, которых вы до этого не осознавали. Они как бы прорвались в этот момент.

— Да, похоже на то. Но это очень интересно и неожиданно! Но почему поезд? Я никуда не ездил в последнее время на поездах. И куда он так несется?

— Я не знаю, Макс. В какой-то пункт Б…

Он ушел куда-то внутрь себя и глубоко задумался. Он сегодня был необычно тихий. Будто повинуясь его настрою, мы оба молчали. Потом, как бы очнувшись, Макс спросил:

— Вы думаете, этот поезд — это я?

— Похоже на то, как вы живете. На ваш скрипт.

— Хм… Интересно…

— Интересно, что скорость этого поезда запредельная. Почему тот, кто его ведет, полностью игнорирует вопросы безопасности? Чем он так увлечен? Приключением? Почему его не волнует прибытие в конечный пункт путешествия?

— Все это выглядит очень странно.

— Это действительно странно для взрослого человека. Напоминает даже какой-то фильм ужасов. Ну а если на все это посмотреть глазами маленького мальчика, оставленного без присмотра?

Макс встрепенулся.

— Послушайте, это очень прикольно, но ведь тогда все становится понятным.

— Как вы думаете, сколько лет этому мальчику?

— Вряд ли больше восьми-девяти, — не думая ответил Макс.

Он еще некоторое время поразмышлял и вдруг спросил:

— А люди, которые в панике мечутся или оцепенели от страха, — это, получается… моя команда?

— Не только. Это может быть и все ваше близкое окружение: и ваша семья, и ваши близкие друзья… А может быть, это ваши собственные чувства?

— Мои… чувства? — удивился он.

Макс поерзал в кресле, беспокойно потрогал пуговичку на слегка помятой рубашке. А потом в своем стиле с азартом потер руки.

— Интересно! Очень интересно! — повторял он, разгорячаясь. — Вы знаете, я так глубоко никогда не копал. Бывали моменты, когда я задавался вопросом: куда, собственно, я иду? Но я ведь себе так и не ответил… Это очень круто, что мы с вами говорим сейчас о таких вещах! Док, а что вы думаете о точке Б?

— Я не знаю точно, Макс, но предполагаю, что точка А — момент рождения. Если у вас нет четко очерченной и осознанной цели на ближайшие годы, то тогда точка Б — момент смерти.

— Но… это значит, что точку Б мы, в общем, не выбираем?

— Когда-то давно я прочла у Льва Толстого, что сам факт и время нашей смерти — детерминированы. А вот то, каким образом мы дойдем до своей точки Б, с какими чувствами и в какой степени удовлетворенности от прожитой жизни, — зависит уже от нас.

— То есть это зависит от человека?

— Да, все же выбор качества пути и конечного результата предоставляются человеку. На пороге смерти люди переживают разные чувства. В Австралии женщина, много лет проработавшая в хосписе, составила рейтинг сожалений умирающих людей. Несмотря на различие возрастов, полов, социального и материального положения, под номером один в этом списке оказалось сожаление о том, что люди прожили «не свою» жизнь.

— Черт возьми! А я ведь тоже когда-то об этом читал, кажется, у Кови. Что-то вроде того, что почти никто перед смертью не сожалеет, что мало в жизни смотрел телевизор. — Он ухмыльнулся с горечью.