Фрэнк Сесно - Как узнать всё, что нужно, задавая правильные вопросы

Этот случай также продемонстрировал, что не важно, насколько тщательно вы все планируете и насколько убедительна «непогрешимая третья сторона», — обвиняя и призывая к ответу, вы все равно можете столкнуться с оборонительной и гневной реакцией. Люди будут возмущаться, резонерствовать или уходить от ответа. Вам необходима стратегия, чтобы держать все под контролем, — а не просто вытягивать ноги, чтобы не дать человеку выбежать из комнаты. Иногда нет смысла беспокоиться о вежливости.

Применяя конфронтационный подход, вы повышаете ставки. Спрашивая что-то тоном справедливого негодования, вы можете быстро нажить себе врагов. У Хорхе Рамоса с этим не было проблем. Он не пытался завести друзей.

Рамос, один из самых знаменитых латиноамериканцев в США, — влиятельный и принципиальный ведущий испаноязычной вещательной сети Univision. Его называли латиноамериканским Уолтером Кронкайтом — правда, у Рамоса более миллиона подписчиков в Twitter, и он бросает вызов мировым лидерам так, как Кронкайту и не снилось. Рамос подвергался нападениям, его программы закрывали, а его самого увольняли, потому что он — ярый сторонник конфронтации как способа призвать человека к ответу. Для него это — основа демократии, прозрачности и легитимности.

«Вот в чем я вижу свою миссию, — говорил он мне. — Самая главная наша общественная обязанность — призывать к ответу власть имущих. Только благодаря этому создается баланс сил в нашей стране и мире».

Рамос прекрасно понимает, что его жесткий стиль порой злит и пугает тех, у кого он берет интервью, особенно власть имущих. «Я всегда держу в голове, что, возможно, мне больше никогда не удастся побеседовать с этим человеком», — говорит он.

Но даже Рамос оказался удивлен, когда его вышвырнули из комнаты, полной журналистов, после того как он пытался задать вопрос самому необычному из кандидатов в президенты — миллиардеру Дональду Трампу. Считая, что позиция Трампа в отношении иммигрантов узколоба, недальновидна и ничем не подкреплена, Рамос пришел на пресс-конференцию с намерением задать острые вопросы человеку, пользующемуся популярностью у народа и собирающемуся стать кандидатом от Республиканской партии.

Трамп стал антигероем множества заголовков, заявив, что мексиканцы «везут к нам наркотики. Они несут с собой преступность. Они насильники. Хотя некоторые, я полагаю, все же хорошие люди». Он призывал к строительству стены на границе с Мексикой. Он обещал, что в случае избрания депортирует 11 миллионов нелегальных мигрантов. Он заявил, что дети, родившиеся у нелегальных мигрантов на территории США, не должны быть американскими гражданами, хотя конституция гарантирует всем родившимся на американской земле полные права гражданина. Хорхе Рамосу, американцу мексиканского происхождения, который иммигрировал в Штаты юношей, все это казалось оскорбительным, и он хотел публично бросить Трампу вызов.

Конференц-зал в городе Дубук (штат Айова) был полон. Рамос встал, чтобы задать свой вопрос.

«У меня есть вопрос об иммигрантах…» — и это было практически все, что он смог сказать.

«Вас не вызывали. Сядьте!» — рявкнул на него Трамп.

Но Рамоса это не смутило.

Трамп повернулся к другому журналисту, но Рамос настаивал.

«Я — репортер, иммигрант и гражданин этой страны, — сказал он. — И у меня есть право задать свой вопрос».

Трамп подал знак здоровенному охраннику, чтобы тот вывел Рамоса из зала.

Рамос начал громко протестовать:

«Не трогайте меня, сэр! Это незаконно. У меня есть право задать вопрос».

За все годы конфронтации с латиноамериканскими диктаторами и прочими влиятельными лицами его никогда не выгоняли с пресс-конференции.

Спустя несколько минут, после того как за Рамоса вступились другие журналисты, Трамп смирился и позволил ему вернуться в зал.

«Приятно видеть вас снова», — с каменным лицом произнес Трамп.

«В вашем иммиграционном плане кое-что не так, — заявил Рамос. — В нем слишком много пустых обещаний. Вы не можете депортировать 11 миллионов нелегальных иммигрантов. Вы не можете лишить гражданства детей этих иммигрантов…»

Трамп снова не дал ему договорить.

«Это не так», — возразил он и сказал, что статус детей, рожденных в США нелегальными мигрантами, может быть изменен актом конгресса.

Рамос решил испробовать иную тактику и спросил:

«А как вы собираетесь возвести стену длиной 1900 миль?»

«Очень просто. Я строитель», — не моргнув глазом ответил Трамп.

И так продолжалось еще минут пять. Рамос утверждал, спорил, спрашивал, а Трамп вилял.

Вспоминая об этом позже, Рамос говорил, что, вероятно, Трампа взбесили первые же его слова, а отказ сесть на место лишь усугубил ситуацию. Но подобные театральные сцены часто оказываются частью конфронтационных расспросов.

«Мы, журналисты, знаем две вещи, — объяснил мне Рамос. — Во-первых, вопрос нужно задавать стоя. Если вы остаетесь сидеть, баланс сил оказывается совершенно иным. А во-вторых, мы знаем, что у нас есть лишь несколько секунд на то, чтобы задать вопрос. Я заранее решил, что буду продолжать спрашивать, что бы он ни делал».

В конечном счете, полагает Рамос, вся эта комедия того стоила. Он высказал свою точку зрения и зафиксировал проблему, сделав ее общим достоянием.

«Я справился со своей работой как журналист, и слушатели — особенно латиноамериканцы — ясно поняли, что Трамп за кандидат. Если бы я сел тогда на свое место, я бы проиграл. Но я не сел. Я не ушел. И не заткнулся».

В основе конфронтационного стиля Рамоса лежит его жизненный опыт, в том числе приобретенный еще в юности. Его властный отец редко допускал дискуссии или несогласие и имел четкое представление о будущем своего сына — ему следовало стать архитектором, врачом или юристом. Но юный Хорхе совершенно не интересовался этими профессиями. И что еще хуже, он считал свою католическую школу практически тюрьмой. Так что дома у них часто разгорались нешуточные сражения.

«Я с детства учился противостоять самому влиятельному человеку в моей жизни — своему отцу», — позже говорил Рамос.

В школе он боролся с другим отцом — священником, которому ученики должны были исповедоваться в грехах. Он же отвечал за дисциплину и предпочитал поддерживать ее с помощью жестоких физических наказаний. Рамос считал это крайним злоупотреблением властью.

Почему вы так поступаете?

Разве это справедливо?

Он прямо бросал вызов священнику, заявляя: «Это неправильно, когда пожилой человек бьет маленького мальчика».

Повзрослев, Рамос ясно увидел, как властью злоупотребляют другие люди — коррумпированные политики его страны. И снова он почувствовал, что его обязанность — призвать к ответу власть имущих и показать всем их неприглядную сущность. Но и здесь он столкнулся с культурой, которая считала себя выше любых вопросов — и уж точно не со стороны молодого журналиста. На первом месте работы Рамоса (на мексиканском телевидении) у него возник конфликт с начальством и цензорами, которые хотели, чтобы все истории рассказывались так, как укажут они. В 24 года Рамос переехал в Лос-Анджелес, чтобы изучать журналистику в Калифорнийском университете и продолжать карьеру в США. С тех пор он и задает свои вопросы. Он спрашивал Фиделя Кастро о том, почему на Кубе нет демократии. Он спрашивал венесуэльского лидера Уго Чавеса о его злоупотреблениях властью и нарушенных обещаниях. Он с пристрастием расспрашивал бывшего мексиканского президента Карлоса Салинаса о его роли в убийстве политического оппонента. Он хотел узнать у колумбийского президента Эрнесто Сампера, насколько справедливы утверждения о том, что он получает деньги от колумбийских наркобаронов.