Роже Дадун - Фрейд

Тщательное описание муляжа "Градивы" Фрейдом заставляет нас напомнить о его личной привязанности к барельефу, завладевшему душой археолога. Через некоторое время после публикации исследования Фрейд сообщает жене, что встретил в Ватикане "знакомое лицо дорогого существа". "Речь идет, - продолжает он, - о "Градиве", висящей высоко на стене". - "Он был так рад этой встрече, - пишет Петер Гей в "Биографическом предисловии" к книге "Дом Фрейда", - что купил муляж "Градивы" и повесил его в своем кабинете, где вел прием, над диваном". Напротив гипсового барельефа он поместил небольшую репродукцию картины Ингреса "Эдип вопрошает Сфинкса", и казалось, что девушка, вся дрожа (такой эффект давали многочисленные складки ее широкой одежды), наблюдает за сценой с Эдипом, воплощая при этом в своем порыве одну из богинь растительности, с которой Фрейд сравнивает ее в последних строках исследования. Страсть Фрейда к археологии сближает его с молодым археологом из новеллы, и то, что он действительно осуществил вымышленное действие Ханольда, повесив "Градиву" в своем рабочем кабинете, ярко подчеркивает это сходство.

Девушка с барельефа завладевает воображением Ханольда."0н дает, - продолжает Фрейд, - этой девушке, застигнутой во время ходьбы, имя: Градива, то есть движущаяся вперед; он представляет себе, что она принадлежит к благородному роду, может быть, "является дочерью эдила ( Эдил - должностное лицо в Древнем Риме, ведавшее надзором за строительством и содержанием храмов, общественными играми и т. п ) - патриция, осуществлявшего свои функции под покровительством Цереры, в храм которой она идет". Ханольд переносит ее в Помпеи, в другие времена, приписывает ей эллинских предков, короче говоря, пишет Фрейд, "вся наука об античности молодого археолога постепенно встает на службу образу, порожденному примитивной моделью барельефа".

В то время как мания молодого человека обретает силу, он "видит страшный сон, в котором переносится в древние Помпеи в момент извержения Везувия и присутствует при погребении города". Там он замечает Градиву, зовет ее, но девушка продолжает свой путь, а потом садится на ступени храма, чтобы предаться смерти: "Ее лицо заранее побледнело, как бы превращаясь в белый мрамор... казалось, она спала, вытянувшись на широкой плите, пока тучи пепла не погребли ее под собой".

В последовавшие за сновидением весенние дни Ханольд решает совершить путешествие в Италию; после Рима и Неаполя он направляется в Помпеи и бродит по разрушенному городу. "В святой и жаркий полуденный час, - пишет Фрейд, - который древние считали часом призраков, другие посетители исчезли; бесплодные, пыльные руины нагреваются жаром солнца; в Ханольде пробуждается желание раствориться в этом погребенном городе...". Внезапно он замечает, "причем без всякого сомнения, что Градива с барельефа выходит из одного дома и непринужденно пересекает улицу по лавовым плитам; она такая же, какой он видел ее во сне". Появление Градивы - переломный момент рассказа: "Быть может, это галлюцинация нашего героя, которого его маниакальное состояние ввело в заблуждение? - задает вопрос Фрейд. - А может, это настоящий призрак или просто живой человек?" Логически существует одна альтернатива: "галлюцинация или полуденный призрак", однако невероятное оказывается настоящим: девушка в облике Градивы появляется в реальной жизни. Она находится здесь, в Помпеях, состоит из плоти и крови, отвечает по-немецки, когда Ханольд, погруженный в свое бредовое состояние, обращается к ней на греческом языке; ее зовут Зоэ Бертганг, что заставляет Ханольда сказать: "Это имя очень подходит тебе, однако для меня оно звучит горькой иронией, поскольку Зоэ означает жизнь". - "Нужно смириться с тем, что невозможно изменить, - отвечает она, - я уже давно привыкла быть мертвой". Последней фразой девушка показывает, что ей известна мания Ханольда и она соглашается войти в нее. Фрейд так комментирует эту ситуацию: "Если девушка, в образе которой возродилась Градива, принимает во всей полноте манию Ханольда, то, конечно, ею движет желание освободить его от болезни. Другого способа нет; через противоречие дорога будет отрезана.. Точно так же при действительном лечении настоящей мании можно действовать, только перейдя вначале на почву самой мании".

По отношению к Ханольду Зоэ оказывается в положении психоаналитика; она помогает связанному галлюцинациями молодому человеку постепенно выйти из маниакального состояния, выдвигая на первый план аспекты реальной жизни; многочисленные эпизоды, несущие разнообразный смысл, помогают лечению, основанному, по выражению Фрейда, на "лечебной силе любви в случае мании". Ханольд обнаруживает постоялый двор третьего класса - Albergo del Sole, то есть "таверна Солнца"; "Хозяин, - пишет Фрейд, - пользуется случаем, чтобы похвалить свой дом и археологические ценности, имеющиеся у него. Он утверждает, что собственными глазами наблюдал, как возле Форума эксгумировали пару влюбленных, которые, чувствуя неизбежность катастрофы, обнялись и стали в таком положении ждать смерти". Ханольд покупает пряжку, которая, как утверждают, была извлечена "из пепла возле останков молодой женщины". Затем ему снится сон - "удивительно абсурдный", - отмечает Фрейд, излагая его следующим образом: "Однажды, сидя на солнце, Градива делает на стебельке травы скользящий узел, чтобы поймать ящерицу, приговаривая при этом: "Прошу тебя, не двигайся, моя подруга права, этот способ действительно хорош, она применяла его с полным успехом". Этот абсурдный сон Зоэ-Градива некоторое время спустя рассказывает своей подруге по имени Гиза Хартлебен, совершающей свадебное путешествие и довольной пребыванием в Помпеях, Ханольд видел ее в Casa del Fauno; становятся ясны слова, меланхолично сказанные Зоэ Ханольду несколько раньше: "Другим, хорошо устроившимся, весенние розы; мне же из твоих рук предначертан лишь цветок забвения".

Но цветок забвения тоже когда-то увядает, память обретает силу и жизнь под нежным, светлым и твердым контролем Зоэ, которая побеждает торможение Ханольда, восстанавливает его прошлое, давая таким образом ключ ко всей истории: Зоэ-Градива была когда-то хорошей знакомой Ханольда, давней подругой детства, которую он оставил, "позабыл", посвятив себя археологии, так что, как уточняет писатель, "женский пол существовал для него до сих пор лишь в виде изделий из бронзы или мрамора". Образ из детства зафиксировался, оказался заключенным в муляже - отсюда то очарование, с которым он действует на Ханольда. Вновь встретив подругу детства, Ханольд обрел женщину и любовь, которую обрела в свою очередь и Зоэ. "Прекрасная реальность, - заключает Фрейд, - победила наконец манию". Описывая финальную картину рассказа, когда Градива - Редивива - Зоэ Бертганг, сияя, идет под солнцем, он делает такое глубокое замечание: "В триумфе Эроса теперь проявляется то ценное и прекрасное, что содержалось в мании".