Карл Юнг - Дух Меркурий

Это очень простое и очевидное решение, к несчастью, основывается на не выдерживающих критики предпосылках. Фигуры Христа и дьявола основаны на архетипических образцах: как следствие, они никогда и никем не изобретались — они переживались. Они существовали прежде всякого знания о них [257] Это с очевидностью следует из повсеместно распространенного мотива двух враждующих братьев. , и рассудку не остается ничего иного, кроме как усвоить их и, если возможно, инкорпорировать в свое мировосприятие. Лишь поверхностное умничанье может упустить из виду этот фундаментальный факт. Мы фактически сталкиваемся с двумя разными образами самости, которые, по всей вероятности, представляли собой диаду уже в своей первоначальной форме. Двойственность эта не изобретается, но является автономным феноменом.

Поскольку мы, естественно, мыслим с позиций сознания, мы неизбежно приходим к выводу, что единственная причина этой двойственности — раскол между сознанием и бессознательным. Но опыт доказывает существование предсознательной психической активности и соответствующих автойомных факторов — архетипов. Если мы можем заставить себя признать тот факт, что «голоса» и бредовые идеи душевнобольного автономны, что фобии и навязчивые состояния невротика не подчиняются его рассудку и воле и что Я не может стряпать сны по собственному произволу, но лишь видит во сне то, что должно видеть, тогда мы сумеем понять и то, что сначала были боги, а уж затем возникла теология. Конечно же, мы должны сделать еще один шаг и принять на веру, что сначала были две фигуры, одна светлая, другая сумеречная, и лишь позднее — свет сознания, отрешившийся от ночи с ее неверным звездным мерцанием.

Итак, если Христос и это темное природное божество суть доступные непосредственному опыту автономные образы, то мы вынуждены перевернуть наш рационалистический причинный ряд и вместо того чтобы выводить эти фигуры из наших психических предпосылок — вывести наши психические предпосылки из этих фигур. Конечно, это означает требовать от современного разума слишком многого, что, впрочем, ничуть не нарушает стройности нашей гипотезы. С этих позиций Христос предстает архетипом сознания, Меркурий — бессознательного. В качестве Купидона и Килления он искушает нас, подстрекая к экспансии в пространстве чувственного мира; он — «benedicta viriditas» и «multi flores» ранней весны, морочащий и обманывающий бог, о котором по праву сказано: «Invenitur in vena/Sanguine plena» [258] «Он в вене находится, / Что кровию полнится». . Он одновременно Гермес Хтоний и Эрос, но по завершении пути земного из него исходит «lumen superans omnia lumina», «lux moderna», ведь Камень — не что иное как состоящая из одного света фигура, которая окутана материей [259] Ср. изречение Останеса о нильском камне, имеющем в себе пневму. [Свет, превосходящий все светы.— Свет новый.) . Именно это имеет в виду Августин, когда цитирует 1 Фее. 5, 5: «Omnes enim vos filii lucis estis, et filii diei: non sumus noctis, neque tenebrarum», и различает два рода познания, «cognitio vespertina» и «cognitio matutina»; первое соответствует «scientia creaturae», второе — «scientia Creatoris» [260] [«Ибо все вы — сыны света и сыны дня; мы—не сыны ночи, ни тьмы».] «Quoniam scientiam creaturae in comparatione scientiae Creatoris quodammodo vesperascit: itemque lucescit et mane fit, cum et ipsa refertur ad laudem dilectionemquc Creatoris; nec in noctem vergitur, ubi non Creator creaturae dilectione relinquitur» [Ибо знание твари в сравнении со знанием Творца представляет собой некоторого рода сумерки; и светает оно, и становится утром, когда тварь предается прославлению и любви Творца; и ночи не бывает там, где Творец не оставляется любовию твари.] (De civitate Dei, lib. XI, ср. vii, col. 445). . Если подставить вместо «cognitio» сознание, то мысль Августина следовало бы понимать в том смысле, что только-человеческое, естественное сознание темнеет или смеркается, как может смеркаться под вечер. Но подобно тому как вечер сменяется утром, так и из тьмы возникает новый свет, stella matutina, которая одновременно — вечерняя и утренняя звезда, lucifer, Светоносец.

Меркурий вовсе не христианский дьявол — последний, уж если на то пошло, возник в результате «дьяволизации» Люцифера, иначе говоря, Меркурия. Меркурий есть затемнение изначальной фигуры Светоносца, а последний сам никогда не бывает светом: он — (рсоскрорсх;, несущий lumen naturae, свет луны и звезд, затмеваемый новым рассветом, о котором Августин говорит, что он никогда уже не вернется к ночи, если Создатель не будет оставлен любовью создания. Но и это входит в закон смены дня и ночи. Гёльдерлйн говорит:

Когда все видимые светочи угасли, обретается, по словам мудрого Яджнявалкьи, свет самости: «Что тогда свет человека? Сам он (atman) служит себе светом. Ибо при свете самости (души) человек отдыхает, выходит, делает свою работу и возвращается домой» [262] Deussen, Die Geheimlehre des Veda, p. 54. [Brihandaranyaka Upanishad TV, 3, 6.] . Вот и у Августина первый день творения начинается с «cognitio sui ipsius» (самопознания) [263] De civitate Dei, 1. с., col. 446: «Et hoc cum facit in cognitione sui ipsius, dies unus est» [И когда <���знание твари> доходит до самопознания, то это один день] Возможно, именно здесь источник странного определения Камня как «films unius diei» [сына одного дня] , под которым, если понимать правильно, подразумевается познание не Я, но самости, этого объективного феномена, чьим субъектом выступает Я [264] «Cum nulla scientia melior sit ilia qua cognoscit homo semetipsum, discutiamus cogitationes, locutiones atque opera nostra Quid emm prodest nobis, si rerum omnium naturas subtiliter investigamus, efficaciter comprehendamus, et nosmetipsos non intelligamus9» [Поскольку нет познания лучше того, коим человек познает себя самого, давайте исследуем наши мысли, слова и дела Ибо какая нам будет польза, если мы тщательно изучим и верно постигнем природу всех вещей, а самих себя не поймем?] De spintu et amma, cp LI, col 1190 f «Книга о духе и душе» представляет собой трактат гораздо более позднего времени, ложно приписываемый Августину Затем, в соответствии с порядком остальных дней творения согласно Книге Бытия, следует познание тверди небесной, земли, моря, растений, звезд, животных водной и воздушной стихий, наконец, тех, кто обитает на суше, и «ipsius hominis», самого человека — на шестой день. Cognitio matutina есть самопознание, тогда как cognitio vespertina — это cognitio hominis [265] «Quapropter ipsa creaturae cognitio in semetipsa vespera, in Deo erat mane quia plus videtur ipsa creatura in Deo, quam in se ipsa videatur» [Из-за чего познание твари, само по себе вечернее, в Боге было утром, ибо тварь яснее видна в Боге, нежели в себе самой ] (Dialogus quaestionum LXV, quaest xxvi, col 1084) . Как описывает Августин, cognitio matutina постепенно стареет, все больше разбрасываясь и теряясь в «десятке тысяч вещей», под конец достигая и человека — хотя можно было бы предположить, что это уже случилось при самопознании. Но если бы это действительно было так, тогда августиновская парабола утратила бы смысл, противореча самой себе Нельзя приписывать столь гениальному человеку столь явный промах В действительности он хотел сказать, что самопознание есть «scientia Creatoris» [266] «Liber de spintu et amma» приписывает самопознанию очень большое значение как необходимому условию единения с Богом Так, там говорится «Sunt alii quaerentes Deum per extenora, deserentes intenora sua, quibus Deus interior est» [Есть такие, кто ищет Бога через внешнее, пренебрегая своим внутренним, внутри которого и есть Бог ] (LI, col 1199) «Redeamus ergo ad nos, ut possimus ascendere ad nos In pnmo ascendimus ab istibus extenonbus et mfenonbus ad nos In secundo ascendimus ad cor altum In tertio ascensu ascendimus ad Deum» [Итак, вернемся к нам самим, дабы могли мы подняться к самим себе Во-первых, поднимемся от этого внешнего и низшего к нам самим Во-вторых, поднимемся к сердцу высокому В третий подъем поднимемся мы к Богу] (LII, 1 с) Эта довольно-таки смелая программа едва ли может быть осуществлена «contemptu nostn» [с презрением к самим себе) (как рекомендуется в «Книге») недостаток самоуважения воспитывает разве что беспризорных собак «Cor altum» — это четырехчастная мандала, imago Dei, или самость «Liber de spintu et amma» движется в русле августиновской традиции Так, сам Августин призывает «Noli foras ire, in telpsum redi, in intenore homme habitat ventas et si tuam naturam mutabilem invenens, transcende et telpsum Sed memento cum te transcendis, ratiocmantem animam te transcendere» [He выходи наружу, вернись в себя, истина обитает во внутреннем человеке И если найдешь, что природа твоя изменчива, выйди за свои собственные пределы Но помни, что, выходя из себя, ты должен это делать как одаренная разумом душа] (De vera religione LXXII, Migne, Р L XXXIV, col 1246) , утренний свет, явленный после ночи, которую сознание проспало, окутанное тьмой бессознательного. Но явившееся с первым светом знание неизбежно в конечном счете становится scientia hominis, знанием человека, который спрашивает себя «Кто же знает и понимает все? Да ведь это я'» И это означает наступление темноты [267] «Vespera fit, quando sol occidit Occidit sol ab homine, id est lux ilia justitiae, praesentia Dei» [Вечер наступает, когда закатывается солнце Ныне зашло солнце для человека, иначе говоря, тот свет справедливости, который есть присутствие Бога ] Этими словами Августин комментирует 6-й стих двадцать девятого псалма «Vesperc demorabitur fletus et in matutinam exsultatio» [«Вечером водворяется плач, а на утро радость»] (Enarrationes m Psalmos XXIX, II, 16, col 201) , из которой рождается седьмой день, день покоя и отдыха- «Sed requies Dei requiem significat eorum qui requiescunt in Deo» [268] [Но покой Бога означает покой тех, кто в Боге успокаивается ] De civifate Dei, lib XI, cp vui, col 446, Dialogus quaestionum LXV, quaest xxvi, col 1084 . Стало быть, суббота — это день, в который человек возвращается к Богу и снова восприемлет свет cognitio matutina Этот день не знает вечера [269] « Septimus iste dies non habet vesperam» [у того седьмого дня нет вечера] (Sermo IX de decem chordis VI, col 78) . С точки зрения истории символов, может оказаться важным то обстоятельство, что Августин имел в виду языческие названия дней недели Сгущающаяся тьма достигает наибольшей интенсивности на 5/6-й день, dies Venens, и внезапно становится Люцифером, «светоносной», в день старца Сатурна Dies Saturni предвещает грядущий свет, который в полную силу засияет в воскресенье Как показано выше, Меркурий близко связан не только с Венерой, но и прежде всего с Сатурном: как Меркурий он iuvenis, как Сатурн — senex