Карл Юнг - Дух Меркурий

Орудием, которое он поставил на службу своей страсти, великому состраданию, стали его наука и искусство, перенятые от отца. Но dynamis его трудов, само сострадание, исходит, пожалуй, от первоисточника всего эмоционального — от матери, о которой Парацельс никогда не говорит. Она рано умерла и, наверное, оставила сыну в наследство неутолимую тоску по себе — столь сильную, что, насколько нам известно, никакой другой женщине так и не удалось потеснить далекий, но тем более внушительный материнский образ в его душе. Парацельс утверждает, что мать — планета и звезда ребенка, и это в высшей степени верно применительно к нему самому. Чем отдаленнее и нереальнее личность матери, тем глубже захватывает тоска по ней недра сыновней души, пробуждая к жизни тот изначальный и извечный образ матери, благодаря которому материнский облик означает для нас все объемлющее, оберегающее, вскармливающее и помогающее — от alma mater университета до персонификаций городов, стран, наук и идеалов. Матери в наивысшем смысле, матери-Церкви, Парацельс до самой смерти хранил нерушимую верность, несмотря на всю вольность своей критики изъянов тогдашнего христианства. Он не поддался великому искушению своего времени, Расколу, хотя и мог, вероятно, подумывать о переходе в другой лагерь. Ведь он был натурой конфликтной, да и не мог быть иным, потому что без напряжения противоположностей нет энергии, и если уж начинает извергаться такой вулкан, каким был Парацельс, то мы не ошибемся, предположив, что в столкновение пришли вода и огонь.

Но хотя Церковь оставалась для Парацельса матерью всю его жизнь, у него все же было две матери: второй была мать-Природа. И если уже первая выступала безусловным авторитетом, то таковым же — со всей решительностью — воспринималась им и вторая. Хотя он и пытается по возможности сгладить конфликт между двумя материнскими сферами, но все-таки достаточно честен, чтобы в какой-то мере признать само существование конфликта; он даже, кажется, догадывается, что означает подобная дилемма. Так, он говорит: «Признаюсь и в том, что пишу по-язычески, будучи, однако же, христианином» [275] «...посему премудрость Христова лучше природной, а пророк или апостол лучше астронома или медика... но при всем при том, должен я сказать, больному требуется врач, а не апостолы, как и для прогностикаций требуются астрономы, а не пророки». (Von erkantnus desgeslims, Kg. Sudhoff. XII, p. 196 f.) . Соответственно пять разделов своей работы «Paramirum de quinque entibus morborum» он называет pagoya. «Pagoyum» — один из излюбленных его неологизмов, vox hybrida из латинского «paganum» и еврейского «gojim». «Языческим», на его взгляд, является познание сущности болезни, идущее от «света природы», а не от святого Откровения. «Magica» есть «наставник и учитель» врача [276] «И как волхвы с Востока через сие знамение (Inventricem) обрели в звезде Христа, так и огонь обретается в кремне. Так вот искусства и обретаются в природе, и видеть последнюю проще, чем искать Христа». (Labyrinthus medicorum, ср. IX [Huser I, p. 179].) получающего свое знание от lumen naturae [277] В Paramirum primum, трактат IV [Huser I, p. 30 f., SudhoffI, p. 215], где Парацельс рассматривает ens spirituale болезней, он говорит следующее [р. 215]: «И коль скоро собрались мы говорить об ens spirituale, призываем вас отбросить тот стиль, что вы называете теологическим. Ибо не все зовущееся теологией свято, как и не все, чем теология занимается, священно. Кроме того, не все, чем занимается в теологии тот, кто не разумеет своего предмета, истинно. И хотя именно теологи активнее всего описывают это ens, описание сие чуждо имени и тексту нашего четвертого pagoium, вдобавок они отрицают то, что мы доказываем... От нас же вам надлежит уяснить одно, а именно: способность распознавать это ens не от христианской веры, ибо для нас она pagoium. Однако она и не противоречит той вере, в которой мы покинем мир сей. И потому вам надлежит осознать, что никоим образом не следует смешивать ens с духами — дескать, все один черт. Такие речи бессмысленны и зело глупы, от дьявола они». . He подлежит сомнению, что «свет природы» был для Парацельса вторым, независимым источником познания. Его ближайший ученик, Адам фон Боденштайн, формулировал это так: «Спагирик (натурфилософ) имеет природные вещи не от авторитета, но благодаря собственному опыту» [278] Theophrasti ex Hohenheim utriusque medicinae doctoris de Vita longa (1562), p. 56. В «Caput de morbis somnii» (Sudhoff IX) Парацельс говорит о lumen naturae следующее: «Поглядите-ка на Адама и Моисея, и иных, кто в себе искал и открыл то, что в человеке было, и всю габалистику, и не познали ничего чуждого человеку, от дьявола ли, от духов, но только от света природного; они выпестовали в себе этот свет... идущий от естества, коему присуще такое именно самовыражение; происходит же оно во время сна, так что вещами надлежит пользоваться, когда они сонные, а не когда бодрствующие — сон для таких искусств означает бодрствование,— ибо вещи имеют в себе духа, который действует за них. Далее, правда то, что Сатана в премудрости своей габалист, и притом могущественный. Таковы же и врожденные человеку духи... ибо свет природный деятелен во время сна, и свет сей есть тело (mensch) незримое, однако ж рожденное зримым и природным. Но познание не сводится к одной плоти, ибо именно от этого врожденного духа идет все, что зримо... в том же духе врожденном свет природный, наставник человеков». По словам Парацельса, люди могут умирать, но наставник — тот продолжает учить. (Sudhoff XII, р. 23; также De podagricis liber I [Huser I, p. 226].) . Понятие lumen naturae можно найти уже в «Occulta philosophia» Агриппы Неттесхаймского (15Ю): этот автор говорит о «luminositas sensus naturae», чье сияние распространяется и на животных, наделяя их способностью предрекать будущее [279] р. LXVIII. Свет природы играет весьма заметную роль уже у Майстера Экхарта. . Этому месту у Агриппы соответствует следующее высказывание Парацельса: «А посему надлежит знать также, что авгурии птиц — от этих врожденных духов, когда, к примеру, своим карканьем петухи предрекают погоду, а павлины — смерть хозяина и иные подобные вещи. Все это — от врожденного духа и есть свет природы. И как есть он в животном и является природным, так имеет его в себе и человек, принесший его с собою в мир. Кто чист, тот хороший предсказатель, будучи природным, как птицы; птиц же этих предсказания не против природы, но от природы; каждому, стало быть, свое. Вещи сии, каковые предрекаются птицами, предвещаются и в сновидении, тогда это дух грезы, который есть незримое тело природное [280] Ср. прекрасное выражение той же идеи во Fragments medico (Huser I, 5. Teil, p. 131): «Велик тот, чьи сны правильны, т. е. тот, кто праведно живет и витает в этом врожденном габалистическом духе». . Итак, надлежит знать, что когда человек пророчествует, то говорит он не от дьявола, не от сатаны, не от Святого Духа, но вещает из врожденной природы незримого тела, которое учит magiam и от которого происходит magus» [281] De morbissomnii, SudhoffIX, p. 361. . Свет природы исходит от astrum: «В человеке не может быть ничего, что не было бы даровано ему светом природы, а в свете природном все — действие светила» [282] Das buch der philosophei des himlischen firmaments, Sudhoff XII, p. 23 и [след. цитата] 26; а также Labyrinlhus medicorum, ср. II, и De pestilitate, tract. I (Huser I, p. 327). Учение о светиле, или звезде (astrum, gestim), в значительной мере подготовлено уже в Occulta philosophia Агриппы, которому Парацельс обязан очень многим. . Язычники владели еще природным светом, «действовать же в свете природном и оным услаждаться божественно, пусть ты и смертей». До пришествия Христа мир был еще одарен светом природным, но в сравнении с Сыном Божьим то был «меньший свет». «Посему надлежит нам знать, что природу мы должны толковать из духа природы, Слово Божье — из Духа Божьего, дьявола — опять же из его духа». Кто знать не знает об этих вещах, тот «просто набитый осел, не оставляющий места ни учению, ни опыту». Свет природы есть quinta essentia, самим Богом извлеченная из четырех первоэлементов и заключенная «в нашем сердце» [283] 1. с., Sudhoff XII, р. 36, и Argumentum... Van der himmlischen Wrkung, Sudhoff XII, p. 304. . Возжигается он Святым Духом [284] Paramirum, p. 35 f. . Природный свет есть интуитивное постижение фактов и обстоятельств, род озарения [285] Labyrinthus medicorum, cp. VIII [Huser I, p. 174]. . Собственно, у него два источника: бренный («смертный») и вечный; последний у Парацельса называется «ангелом» [286] Depodagricis [Huser I, p. 195 f.]. . Человек, по его словам, «тоже ангел, он обладает всеми свойствами последнего». Он имеет природный свет, но также и некий свет помимо lumen naturae, который позволяет ему исследовать сверхъестественное [287] De nymphis, Prolog, Sudhoff XIV, p. 115 f. . Достаточно неясно, в каком отношении находится этот «сверхъестественный» свет к свету святого Откровения. Сдается, однако, что Парацельс придерживался на этот счет своеобразного трихотомического воззрения [288] Ср. то, что говорится ниже в связи с арканным учением о долгой жизни. .